Однако британцы сравнивали Цейлон с другими колониями, где конституционный прогресс остановился — Ямайкой, Мальтой, Кипром, Британской Гвианой. Они смотрели на конституцию Доноугмора, как на нечто твердо установленное. На самом-то деле она научила цейлонских министров править и продемонстрировала, что это искусство не является европейской монополией. Никто не освоил его более полно, чем Сенанаяке, министр сельского хозяйства. Он был высоким и тучным землевладельцем с торчащими во все стороны усами, не отличался умом, не получил хорошего образования. Сэр Эндрю Калдекотт, губернатор с 1937 по 1944 гг., писал: «У Сенанаяке кругозор ограничен, как и способность выражать свои мысли». Он говорил о министре, как о «деревенском хулигане и задире», «буйволе из грязи».
Однако британцы ценили интеллект меньше, чем силу характера, а ею-то Сенанаяке обладал в огромном количестве. Виконт Соулбери сказал, что он напоминал «лучший тип английского сельского джентльмена — способного, проницательного, практичного, добродушного, обладающего чувством юмора и скромностью».
Сенанаяке правил в своем департаменте железной рукой, решал проблемы засухи и голода, расширял культивацию в засушливой зоне и обеспечивал сельскую бедноту землями короны за счет британских интересов. Плантаторы, которые гордо назывались «Парни из Долины Келани» или «Веселые Люди из Увы», страстно ненавидели его, не скрывая этого.
Да, Сенанаяке был амбициозным человеком. Однажды он сказал, что для успеха в цейлонской политике нужно быть буддистом, а это означало, что ему требуется отказаться от двух любимых видов отдыха — охоты и пива. Но он оказался образцом честности и неподкупности в сравнении со своим самым выдающимся конкурентом С.У.Р.Д. Бандаранаике, который фактически стал (по словам Калдекотта) «отступником ради политических целей, перешедшим из христианства в буддизм».
Бандаранаике любил выставлять напоказ свое духовное освобождение и один раз высказал предложение епископу Коломбо о том, что христианскому Богу следует «отказаться от привилегированного положения английского джентльмена и стать коричневым и простым сингальским деревенским жителем». На публике он стал одеваться в фальшивый национальный костюм, хотя дома расслаблялся в брюках и рубашках, а его бриджи для верховой езды шили из домотканой материи.
Сэр Соломон осуждал это портновское предательство. На одной забавной фотографии его отец заснят в ярости в визитке с короткими гетрами и серых фетровых перчатках. Сын-бунтарь одет в белую дхоти (набедренную повязку), тогу, шаль и сандалии. Но было ясно, что молодой Бандаранаике, который в свое время считался звездой ораторского искусства в дискуссионном обществе Оксфордского университета, одевался так ради эффекта. Он безгранично верил в собственное величие и рано принял латинский девиз «Primus aut Nullus» («Первый или никакой»), однако мнение менял столь же часто, как и одежду. Вначале он исповедовал западные идеалы, затем проповедовал учение Ганди, потом разжигал сингальский антагонизм к тамилам. В 1941 г. он выступал за «кровавую революцию» против британцев, за что его очень эффективно наказал губернатор.
Поэтому, несмотря на все красноречие, властный, деспотичный, деятельный и очень непостоянный и переменчивый Бандаранаике не пользовался доверием. Масса людей не верили ему. Когда началась Вторая Мировая война, именно надежный и непретенциозный Сенанаяке стал бесспорным лидером Конгресса. Хотя он дома носил саронг, а на работе костюм (часто — с орхидеей в петлице), его никогда нельзя было высмеять, как британско-сингальский гибриа, написать сатиру или памфлет, как на Бандаранаике. Наоборот, на Сенанаяке смотрели, как на основателя новой нации.
Война и отсрочила, и закрепила ее основание. Черчилль пытался блокировать прогресс на протяжении войны, и Министерство по делам колоний представляло оттягивание и откладывание со дня на день, как добродетель. Однако сам Колдекотт настаивал, что следует подбодрить и наградить мужественную и усердную помощь Цейлона в ведении войны. В любом случае, говорил он, национализм страны больше нельзя сдерживать. Это невозможно, как невозможно сдержать «волны, которые накатили на Канута». Он отмечал, что приливная волна пришла из Англии. Казалось, что одна фраза в брошюре Заморской лиги сэра Нормана Энджелла под названием «Что такое Британская империя», обещает свободу, в которой прежде местным жителям было отказано. Она разбудила страсти по всему Цейлону: «Мы сделали все, что смогли, чтобы наши завоевания перестали быть покоренными, чтобы отсоединить аннексированные территории. Действительно, империя уже давно пришла к концу».
Имелись признаки, что империя подходит к заключительной стадии на Цейлоне. После 1937 г. ни один европеец не назначался на гражданскую службу, а цейлонцев широко продвигали в других профессиях, что является важной частью «строительства нации». В 1942 г. министры стали по сути кабинетом губернатора. Это отражало жизненно важную новую стратегическую и экономическую роль страны. После падения Малайи Цейлон оказался на передовой против Японии. Остров производил почти две трети резины для союзников. Делалось слишком много надрезов на деревьях для удовлетворения их потребностей, отчего каучуконосы гибли.