Правительство колебалось и проявляло нерешительность в плане ответных мер, одновременно и защищая репрессии, и отрицая, что они происходили. Оно утверждало, как говорил лорд Хью Сесил, что «нет ничего похожего на репрессии, но они сделали много хорошего».
Тем временем смерть ирландцев, объявивших голодовку, оказалась более сильной и веской пропагандой, чем британские заявления о том, что они сами участвуют в смертельной схватке за империю. В американской прессе новость о том, что Теренс Максвини, республиканский лорд-мэр Корка, умер в Брикстонской тюрьме после голодовки в течение семидесяти четырех дней, затмила сообщения о президентских выборах. Более того, уважаемые лондонцы выстроились вдоль дороги, по которой следовали похоронные дроги, покрытые республиканским триколором.
Такие события мучили совесть британцев. Это же можно сказать и о лживых отрицаниях Вестминстером вторжений и налетов сил короны — например, об утверждении, что «жители Корка сами сожгли свой город».
На самом деле военные действия были спорадическими, а общее количество погибших достигало не более 1 500 человек. В среднем в британской армии во время Первой Мировой войны столько же солдат гибло вдень. Но «Айриш тайме» подвела итог общей точки зрения на конфликт: «По всей стране течет кровь. Если это не остановить, и не остановить в ближайшее время, то все перспективы политического урегулирования и материального процветания пойдут прахом, и наши дети унаследуют дикую местность».
В Англии наблюдалось отвращение общественности, выступавшей против увеличения использования «бесчестных методов» для защиты империи. Протесты слышались от Оттавы до Дели, от Кейптауна до Сиднея, от Рима до Вашингтона. Американская обеспокоенность вызывала особую тревогу у Ллойд-Джорджа и Черчилля. Писатель Филипп Гиббс был поражен всеобщим «удивлением и негодованием из-за того, что Англия, защитница малых народов, друг свободы, выступавшая за самоопределение народов, принимает прусскую политику в Ирландии после войны. Ведь, в конце концов, сотни тысяч ирландцев сражались за империю».
«Кровавый» Бальфур сам хотел «покончить с этим нарастающим, омерзительным, неблагородным и низким конфликтом». Во время визита в Белфаст в июне 1921 г. Георг V говорил о примирении и мире среди всех своих подданных.
К удивлению Коллинза, силы бойцов которого были на исходе, британское правительство сделало резкий поворот на сто восемьдесят градусов. Учитывая предупреждение фельдмаршала Уилсона о том, что потребуется гораздо большая военная сила для разгрома Ирландской республиканской армии, Ллойд-Джордж вместо этого предложил переговоры. В июле было достигнуто перемирие. Сам де Валера участвовал в изначальных переговорах, устроенных премьер-министром перед огромной картой мира, на которой империя была отмечена красным цветом.
Конфронтация закончилась крахом. Как сказал Уэльский Чародей, спор с этим католическим консервативным националистом напоминал попытку сбора ртути вилкой. Ирландский вождь явно изучал Макиавелли, но был последователем Христа. Поняв, что компромисса не избежать, он вернулся в Ирландию и отправил группу в Лондон. Ее возглавили Коллинз и Гриффит. Последовали несколько месяцев жестких споров, кульминацией которых стала угроза возобновить войну. Поэтому 6 декабря 1921 г. обе стороны договорились об условиях.
Коллинз правильно предсказал, что подписал собственный смертный приговор. Частично это произошло оттого, что делегация Шин Фейн приняла раздел Ирландии, хотя ожидала, что комиссия по определению границ сократит Ольстер так, что он не сможет выжить сам по себе. Но главным аргументом против Коллинза и его коллег было то, что договор не предоставил республику — то, что один ирландский писатель назвал «мистическим, истерическим, невротическим объектом поклонения». Вместо этого новое Ирландское Свободное Государство осталось в рамках Британской империи и дало клятву верности королю.
Те, кто был на британской стороне и работал по урегулированию вопроса, считали «англо-ирландское примирение чудом, возрождением нации, спасением Содружества». Это термин генерала Смэтца, который только что был официально принят. Твердокаменные и несгибаемые говорили, что трусливая капитуляция Англии перед орудиями и бомбами обрекла империю на крах.
После ожесточенных дебатов в ирландском Парламенте договор был ратифицирован с перевесом в несколько голосов. Сам де Валера выступил против него, но Гриффит сформировал временное правительство.
Вопрос разделил Ирландскую республиканскую армию, а также и Шин Фейн. В 1922-23 гг. ирландцы сражались друг с другом в гражданской войне, которая оказалась более яростной, чем конфликт с Англией. Коллинза застрелили, он стал жертвой собственной организации. Однако его аргумент оказался важнейшим. Договор исполнил мечту Парнелла о конце унии. Он дал новому государству некоторую степень независимости — статус доминиона по канадской модели. Это позволило эволюцию республики, как ее представлял Пирс. «Соглашение дало не конечную свободу, к которой стремятся все нации, — сказал Коллинз, — а свободу ее достичь».