Между 1919 и 1922 гг. белые провели серию суровых мер, чтобы усилить свой контроль над чернокожими. От них требовали больше трудиться в условиях, которые, по словам одного едкого, но хорошо информированного критика колонии, доктора Нормана Лейса, копировали «часть зла рабства». Их заработную плата снизили, налоги увеличили, передвижения ограничили. Туземцев заставляли носить при себе удостоверения личности с отпечатками пальцев, причем эти удостоверения помещались в металлическую коробочку, которая именовалась кипанде. Ее носили на шее на веревочке, словно козий колокольчик (мбуги).
Черные основали несколько организаций для согласования сопротивления. Самой эффективной оказалась Ассоциация молодых кикуйю, которую возглавлял Гарри Туку, так называемый «миссионерский бой» — тип, который вызывал такую же злобу у белых, как и англизированные индусы, получившие образование в английской школе. Его арест в 1922 г. привел к демонстрации в Найроби, в ходе которой полиция, как сообщалось, застрелила двадцать пять невооруженных протестующих (хотя истинные цифры на самом деле могли быть гораздо выше). «Шли разговоры о сотнях людей, убитых полицией, а также о застреленных на дорогах европейскими гражданскими лицами с автомобилей и лошадей». Так писал один современник. Он же добавлял: «Несколько моих знакомых белых хвастались этим».
В дальнейшем Туку заявлял, что возражал против несправедливого отношения, а не утверждал, что «нам нужно самоуправление». Но, как написал один бывший чиновник, его движение стало «генезисом революции». Оно провозгласило появление «нации-полиглота».
Безжалостная эксплуатация африканцев мучила совесть ряда британцев в метрополии, где Кению изображали, как «Синюю Бороду империи».
Тем временем европейцы пытались поставить на место индусов. Прибыв в большом количестве вместе с железной дорогой, индусы теперь количественно превышали белых в пропорции шесть к одному. Они играли самую важную роль в коммерческой жизни Кении, но им отказывали в политических правах, запрещали приобретать собственность на Белом нагорье, где 0,07 процента населения держали пятую часть лучшей земли в стране.
Индусам отказывали в свободном въезде в Кению, которую некоторые из них хотели превратить в колониальное продолжение британского владычества в Индии. Ею бы правил вице-король из Дели. (А некоторые европейцы хотели включить Кению в Южноафриканскую Федерацию с центром в Кейптауне).
Более того, индусам приходилось терпеть ограничения в допуске в общественные места из-за цвета кожи. Эти ограничения налагались на основании их «нравственной порочности и развращенности и неизлечимого отвращения к санитарии и гигиене». Дипломатические инициативы и попытки примирения Министерства по делам Индии, а также яростные протесты с Индостана дали небольшое улучшение их судьбы. Но лорд Деламер и его друзья осудили это, как капитуляцию Индии. Они планировали собственный переворот. В лоялистском духе Белфаста эти колонизаторы сформулировали лозунг: «За короля и Кению!» В воинственном духе восставших в Бостоне они планировали захватить железную дорогу, телеграф и почту, а также выкрасть губернатора и держать его на одиноко стоящей ферме в шестидесяти милях от Найроби, но недалеко от прекрасного места рыбалки на форель.
Министерство по делам колоний хотело избежать насилия и провело конференцию в 1923 г. Ее посетили делегации кенийских азиатов и белых поселенцев. Последними руководил лорд Деламер, который шокировал лондонское общество, показав на своих сомалийских слуг и объявив: «Мои сыновья».
Африканцев не пригласили, но они представили новому министру по делам колоний, герцогу Девонширскому, удобный способ нейтрализации двух соперничающих фракций. Он объявил: Кения в первую очередь является африканской территорией, «интересы африканских местных жителей должны учитываться в первую очередь».
Это разозлило индусов, хотя герцог Девонширский положил конец сегрегации в городах и поселках и увеличил их представительство в Законодательном совете. Но они едва ли могли возражать против его высокопарного заявления, повторявшего принцип имперской опеки. Деламер понял, что это относится и к тем, кто поддерживал его самого. Они ведь выступали в качестве поборников африканских интересов против вторжения индусов, и в любом случае получили большую часть того, что хотели. Однако декларация герцога Девонширского не позволила поселенцам Кении организовать самоуправляющуюся колонию в рамках Содружества, как сделали поселенцы Родезии в 1923 г., основываясь на правлении белого меньшинства. В конечном счете, это и оказалось фатальным для их целей.
Поэтому в период между войнами они боролись за изменение точки зрения Лондона и установление контроля в Найроби. Министерство по делам колоний ответило, сформулировав серию хитрых, изворотливых и меняющихся положений политики относительно будущего Кении. Оно рассматривало вопрос формирования Восточноафриканской Федерации, состоящей из Кении, Уганды и Танганьики. Министерство обдумывало идею раздела Кении на черный и белый регионы и склонялось к принятию того факта, что африканцы в конце концов будут представлены в Законодательном совете. Это ведомство сопротивлялось более экстремальным требованиям поселенцев, о которых Гарольд Макмиллан, зять герцога Девонширского, говорил, как о «буйных расистах и потенциальных предателях».