Миссис Милл и двое ее старших детей обязаны своим выживанием удаче. Они оказывались окружены «яростной группой отчаявшихся мужчин, которые, судя по всему, были готовы нас убить без каких-либо угрызений совести». Однако несмотря на очевидную нелюбовь сипаев, многие британские командующие настаивали, что их полки верны, отказываясь их разоружать. По всей стране они платили за эту веру жизнью.
Однако повстанцы не смогли превратить восстание в войну за независимость. У них не было объединенного командования, ясной стратегии и почти не имелось винтовок Энфилда. Их отвлекали осады Канпура, Лакхнау и Агры. Поддержка населения всегда ограничивалась только севером, и даже там — только местами. К ним присоединились некоторые раджи или образованные люди.
Многие из их соотечественников боролись против повстанцев — в частности, тридцать тысяч сипаев. Восставшим пришлось выступать против сильных контингентов сикхов, пенджабской кавалерии, одетой в красные тюрбаны, украшенные золотом, синие туники, малиновые камербанды, светло-желтые брюки и высокие сапоги. Против них были и гуркхи, доблестная гималайская пехота в зеленых шерстяных кителях (которые они отказывались снимать при температуре, иногда превышавшей 140 градусов по Фаренгейту) и черных головных уборах из камвольной ткани. (О них говорилось, как об ужасающем компромиссе между легким тюрбаном и гленгарри — шапочкой шотландского горца).
Используя пароходы и электрический телеграф, британцы смогли призвать свежие белые войска — некоторые из-за границы, другие — с крымским опытом. Они включали Шотландский Хайлендерский полк — с волынками, в красных мундирах, шляпах с плюмажем и в юбках. Их считали то женщинами, то евнухами, то демонами, любящими поживиться «черными младенцами под соусом карри».
Определенно, шотландцы представляли устрашающее зрелище. Генерал Хавелок один раз сделал им комплимент за сдерживание огня, пока «не увидите цвет усов противника».
Восставшие не получили поддержки от Дост Мухаммеда из Афганистана, зато Герберт Эдварде нанял людей с северо-западной границы: «Все бродяги и праздношатающиеся, которым было нечем заняться, все профессиональные грабители, все агрессивные ученики из мечетей, у которых руки чесались от фанатизма, нашли рынок для своих сабель».
Сэр Джон Лоуренс, который сменил своего брата Генри на посту хозяина Пенджаба, подавил мятеж, предоставив свободу действий своим непримиримым и безжалостным христианским солдатам. Самым знаменитым из них был генерал Джон Николсон, угрюмый и замкнутый гигант, отличавшийся нечеловеческой смелостью. У него был свой метод убивать тигров. Он ездил вокруг тигра на коне, снова и снова, пока у животного не начинала кружиться голова, а потом убивал его холодной сталью. Некоторые аборигены из племен фактически поклонялись Николсону. Но когда их поклонение начало мешать ему жить, он приказал их высечь.
У него была густая черная борода и блестящие серые глаза. Николсон обладал гипнотическим влиянием на всех, с кем встречался. Он подавил проявления неповиновения в Пенджабе и пронесся по его желтовато-коричневым равнинам, как воплощение мести. Знаком его появления были трупы, свисавшие с только что построенных виселиц.
Другие британские командующие тоже убивали. В Аллахабаде полковник Джеймс Нейлл, превосходя ревностность своих соотечественников, казнил шесть тысяч человек— больше, чем было убито с его собственной стороны во время всего восстания. Он уничтожил столько деревень во время марша к Канпуру, что его офицеры начали протестовать: «Если Нейлл лишит страну населения, то не сможет получать припасы для своих людей».
В июне измотанные защитники этого пыльного города сдались, когда Нана-Сахиб, возглавлявший восставших, пообещал им безопасный спуск вниз по Гангу. Вместо этого англичан перебили, когда они садились в лодки.
В следующем месяце, когда свежие силы приблизились к Канпуру, по приказу Нана-Сахиба выживших буквально зарезали. Изуродованные тела 197 женщин и детей, некоторые из которых все еще дышали, сбросили в колодец. Это преступление, к которому добавились другие истории зверств (причем во многих происходили изнасилования, а почти все жертвы оказывались случайными), привели в ярость британцев.
До того некоторые офицеры выражали отвращение к репрессиям. «Это повешение вызывает тошноту, — сказал капитан Кэмп-белл своей жене. — Я не чувствую удовольствия, которое, как кажется, сейчас ощущают некоторые при виде мертвых повстанцев. Они же Божьи существа». Но убийство так называемых «ангелов Альбиона» вызвало ужас во всем мире. Многие совершали паломничество к местам убийств. Один офицер нашел «кровь на стенах, отметки от сабель и пуль, валяющиеся вокруг локоны волос и ботиночки маленького ребенка».
Такие рассказы, вероятно, вызывали тупую ярость и жажду отмщения. Капитан ГарнетУолслидал клятву, которую «давали большинство солдат — кровь за кровь, которую они пролили в Канпуре. Но не капля за каплю, а бочки и бочки мерзости, которая течет в венах этих ниггеров, за каждую каплю крови». Там Нейлл порол восставших и подозреваемых, заставлял их слизывать кровь с пола скотобойни до того, как их вешали. Перед тем, как «станцевать хорнпайп», или получить «канпурский обед» (штык в живот), многих «Пандис» [это жаргонное название восставших сипаев происходит от часто встречающейся фамилии брахманов в Бенгалии, Панде] радостно или небрежно пытали. Их оскверняли свининой и говядиной. Им говорили, что их трупы скормят собакам, чтобы души не знали успокоения.