Так британцы удерживали Аден, поскольку могли это сделать, раз это обусловлено прошлым. На самом деле ни «смерть» правления в Индии, ни провал Суэца не привели к фундаментальной переоценке имперской политики Великобритании. По официальному мнению, Соединенное Королевство оставалось «слишком важной частью свободного мира», чтобы позволить себе опуститься до пассивной роли вроде той, которую играли Швеция или Швейцария. Никто в Вестминстере или Уайт-холле не учитывал пророчества лорда Керзона, сделанное полстолетия назад, о том, что после ухода Индия и других крупных колоний, за ними последуют более мелкие зависимые территории: «Ваши порты и угольные порты, ваши крепости и верфи, колонии и протектораты вашей короны тоже уйдут. В них или пропадет необходимость из-за исчезновения застав, шлагбаумов и барбаканов империи, или же их захватит противник, более сильный, чем вы».
Бывший военный министр лейбористов Джон Страчи призывал к пересмотру британской мировой стратегии: «Надо прекратить вести себя, словно мы все еще остаемся ведущей мировой империей». Но всеобъемлющие планы уступили частностям. Создавалось впечатление, будто, приобретя империю в припадке помутнения разума и в дальнейшем мало ею интересуясь, Британия отказывалась видеть ее потерю. Однако высказывались страхи: отказ от имперских обязательств может дать катастрофический эффект домино. Передача территории снизит военный радиус действия, поставит под угрозу контроль за сырьем, испортит антикоммунистический альянс с Америкой, повредит престижу, ослабит фунт стерлингов, навредит торговле (особенно, «невидимому экспорту»), подорвет уровень жизни в стране.
Поэтому британские политики и гражданские служащие имели основания, убедительные в краткосрочном плане, но отражающие нежелание признавать изменившееся международное положение страны в долгосрочном плане, отказывать Адену в независимости.
В то время, когда Кипр угрожал стать «второй Палестиной», Аден называли жизненно важным звеном в цепи опорных пунктов, которые тянулись от Гибралтара до Гонконга. С одобрения Вашингтона он охранял и обслуживал Персидский залив. Он давал Британии прочную позицию на Ближнем Востоке. Внутренние районы Адена могли даже содержать нефть. Как цинично заметил Гарольд Макмиллан, эта возможность означала, что метрополии следует продолжать разделять и властвовать. Премьер думал, что «будет лучше оставить местных шейхов и правителей в состоянии простого соперничества и разобщенности, при котором они радуются нашей защите. Их можно, где необходимо, стравливать друг с другом, а не сплачивать в нечто единое. Последнее с наибольшей вероятностью приведет к требованию независимости и самоопределения (а на самом деле как раз планируется для такой цели)».
Однако в 1958 г. было объявлено чрезвычайное положение после большего количества беспорядков, вдохновленных йеменцами. Лондон с неохотой пришел к выводу: Аден лучше всего сохранять путем дальнейших скромных шагов к демократии и объединению арабских государств-протекторатов для формирования «санитарного кордона». (Но, как писал один чиновник, он «оказался скорее поясом целомудрия — неудобным, но не защищающим от беременности»).
Слияние отпраздновали в 1959 г. Главным на празднике был очень высокий министр по делам колоний Ален Леннокс-Бойд. Он пережил приветственный салют из ружей, пули из которых пролетели опасно близко от его головы. Этот человек «источал шарм, как щедрые дары».
В 1963 г., после большого количества споров и обещаний самоуправления, которые разбавлялись намерением Великобритании постоянно держать войска в Адене, сама колония присоединилась к союзу. Теперь ее губернатора станут называть верховным комиссаром Адена и протектората Южной Аравии. Он печально заметил: «Это напоминало замену классического римского титула, краткого, лапидарного и четкого, поздним византийским — длинным, почетным и совершенно двусмысленным». Как ясно из его жалобы, Федерация Южной Аравии была обречена. Как и Федерации Малайи, Вест-Индии и Центральной Африки, то была форма без содержания, бесполезное наследие старой империи.
Федерация Южной Аравии не могла объединить свои разрозненные элементы. Но ее крах был обеспечен полковником Абдуллой Саллялем, который в 1962 г. возглавил военный переворот в Йемене. Путч, в свою очередь, привел к ожесточенной гражданской войне, которая пересекла южную границу. Каир и Москва поддержали Салляля, а Лондон и Эр-Рияд- его монархических противников. Британская империя снова взяла сторону феодальных реакционеров против националистов-революционеров.
Аден разрывался из-за племенной вражды и личной вендетты, но его националисты-революционеры тоже дали ответ. В частности, новая воинственно настроенная группа под названием Национально-освободительный фронт, не оправдала упорной веры британцев в то, что «жители колонии Аден, как и большинство арабов в других странах, — это политики, занимающиеся пустой болтовней и сплетнями. Взгляды которых меняются в соответствии с настроением часа».
Национально-освободительный фронт нес ответственность за растущее количество забастовок, мятежей и убийств в городе, в котором теперь жило 250 000 человек. Многие из горожан были рабочими-мигрантами из Йемена. Верховный комиссар Треваскис был ранен гранатой, при этом взрыве погиб его помощник.