Тогда Гладсон соединил использование силы с умиротворением и примирением. Он аннулировал «Хабеас Корпус» (английский закон 1679 г. о неприкосновенности личности), чему яростно сопротивлялась все более дисциплинирующаяся партия Парнелла в Палате общин. Премьер принял Закон о земле, который дал арендаторам многое из того, что они давно хотели — фиксированный срок аренды, справедливую арендную плату и свободную продажу.
Парнелл играл по-крупному, и продолжал обструкцию. В октябре 1881 г. его закрыли в тюрьме Килмайнхэм, мрачном круглом здании с помещением для смотрителя в центре, построенном из стекла, железа и гранита. «Там дисциплина поддерживалась с четкостью часового механизма в притупляющей ум тишине».
Так Парнелл стал мучеником и сверхъестественным существом — испытывавшие благоговейный трепет крестьяне отметили, что его заключение в тюрьму совпало с самым худшим штормом за полстолетия.
Заключение в тюрьму способствовало популярности Парнелла в Ирландии. Так будет и со многими другими лидерами в борьбе за национальную независимость по всей империи. Это завоевало ценную поддержку в США, откуда ему пошли доллары. Как печально говорил романист Джордж Мур, их собирали «кормилицы и слуги ирландского происхождения в трактирах. Эти люди держали в руках судьбу Британской империи, как готы и вестготы держали судьбы римлян».
Гладстон наверняка почувствовал себя обязанным вести переговоры с Парнеллом, следуя образцу британского поведения по отношению к Ирландии, известному, как «тумаки и пятаки», кнут и пряник.
Они достигли неофициального соглашения, которое было названо Килмайнхэмским договором, что вводило в заблуждение. «Тори» осудили пакт, намекая на государственную измену. В соответствии с этим договором Великий Старец должен был покрыть задолженности арендаторов по арендной плате, а освобожденный вождь — использовать свое влияние для остановки земельной войны.
Однако 6 мая 1882 г. террористическая группа, вышедшая из партии и называвшая себя «неуязвимыми», убила главного уполномоченного по делам Ирландии лорда Фредерика Кавендиша, а также еще одного высокопоставленного чиновника. Это произошло в пределах видимости белых ионических колонн дворца наместника короля в Феникс-парке. Убийства были совершены длинными хирургическими ножами.
Все это вызвало ужас по всему Соединенному Королевству. Самый громкий призыв к мести прозвучал с площади Принтинг-хаус (где находилась «Таймс»).
Газета не только пыталась «навесить это адское преступление на ирландский народ», но и предлагала перебить ирландское население в Англии. (Это обвинение Гладстон посчитал дьявольским).
Даже Парнелл, который всегда держался холодно и отстраненно, был потрясен этим преступлением. Он предложил уйти в отставку и, «побелевший и очевидно испуганный», сказал сэру Чарльзу Дилку, что удар был направлен против него.
На самом деле теракт не являлся личной угрозой, хотя Парнелл предпринял меры предосторожности и стал носить револьвер в кармане пальто. Но произошла атака на его политику. Теперь лидер сильно склонялся в направлении конституционного урегулирования. Хотя Гладстону пришлось использовать силовые методы после убийств в Феникс-парке, он двигался к той же цели. Это оказалось реализацией давнего мнения о том, что «Англия в долгу перед Ирландией в вопросе справедливости».
Великий Старец был пропитан духом великодушия и щедрости, более сильным, чем его склонность к казуистике. На протяжении многих лет сочувствовал маленьким нациям, сражающимся за свое освобождение. В последнее время Гладстон признавал, что у унии нет моральной силы. Он стремился «сделать самого униженного ирландца управляющим».
Такая идея не нравилась лорду Солсбери. К 1885 г. Гладстон столкнулся с группой ирландцев, объединенных общими интересами в Парламенте (который теперь формировался на основе более широкого избирательного права), и нацией, чью взрывоопасность (доходящая до террористических актов в Англии) не могла успокоить и королевская магия. Когда принц Уэльский Эдуард посетил Ирландию, в некоторых районах его приветствовали черными заменами, на которых было написано: «Мы не потерпим никакого принца, кроме Чарли».
Какое-то время Великий Старец, который тоже хотел найти вопрос, способный объединить фракции в Либеральной партии, кое-что держал в секрете. А ирландский вождь начал устанавливать связь с «тори». Но когда всплыло, что Гладстон поддерживает гомруль, как единственное средство успокоения Ирландии, Парнелл заключил крепкий союз с либералами.
Первый закон Гладстона о гомруле (1886 г.) вызвал волнения в протестантском Ольстере. Он привел таких «вигов», как лорд Хартингтон, и либеральных империалистов (Джозеф Чемберлен и др.) в объятия «тори», не позволив получить большинство в Палате общин. Однако тот факт, что великая британская партия признала вескость и обоснованность национальных стремлений Ирландии, имел огромное значение. Это показывало, что не только уния обречена, но и дни империи сочтены. Все происходило не потому, что Гладстон предлагал (в чем обвинил его лорд Рэндольф Черчилль) воткнуть «нож в сердце Британской империи». Великий Старец ставил целью укрепить империю на основе согласия. Но это подразумевало и вариант несогласия. Если Ирландия уйдет, всегда предупреждали строители империи, то едва ли можно будет сохранить Индию, поскольку Индия являлась «большей Ирландией».