Спорным остается вопрос, насколько эффективно рассеянное и многословное культурное движение «белых воротничков» породило агрессивное национальное самосознание. Но антибританские чувства явно были очень сильны во время Англо-бурской войны, когда силам империи в Южной Африке противостояло «примерно столько же здоровых мужчин, сколько можно найти в провинции Коннахт».
Лига много сделала для распространения «гаэльских идей равенства и демократии». И номинальный лидер Пасхального восстания Патрик Пирс принял вывод, что история признает Гаэльскую лигу, как «самое революционное влияние, которое когда-либо появлялось в Ирландии».
Пирс был директором школы и поэтом. Он чтил рыцарей из прошлого Ирландии и нынешних крестьян, намереваясь читать историю в обратном порядке. Будущий лидер соответственно интерпретировал свое желание продвигать целостность ирландского народа, как преднамеренное обучение и подготовку к борьбе за завоевание независимости нации. На самом деле он поздно стал сторонником применения силовых методов, поскольку благоприятные условия для их использования материализовались медленно.
Артур Гриффит, вспыльчивый и раздражительный полемист, основал партию Шин Фейн («Мы сами») в 1905 г., чтобы воспитывать в ирландцах уверенность в себе, в своих силах, а также отказаться от сотрудничества с Англией. Но партия вскоре зачахла.
Более эффективным оказался воинствующий тред-юнионизм, возглавляемый Джеймсом Ларкиным, яростными синдикалистом. Он носил темную широкополую шляпу (которую, если верить предположениям, он никогда не снимал, потому что она скрывала третий глаз Антихриста в середине лба). Второй профсоюзный лидер, Джеймс Коннолли, был интеллектуалом, который находил, что ему легче объяснить социалистические принципы ирландцам, чем объяснить социалистам, что значит быть ирландцем.
Используя социальные условия, которые делали Дублин еще более нездоровым, чем Калькутта, они организовали волну забастовок, локаутов и беспорядков. Однако к 1911 г., когда либеральное правительство Г.Г. Эсквита ограничило законодательное вето Палаты лордов, перспектива получения самоуправления конституционными мерами казалась реальной перспективой.
Но возможности для Ирландии — это затруднения для Англии. Теперь последней требовалось разбираться с протестантским сообществом в Ольстере, которое проклинало гомруль, как римское правление. Оно собиралось под знаменами лоялистов («оранжистов») и готовилось сопротивляться любой ценой. Более того, резкий и бесцеремонный новый консервативный лидер Эндрю Бонар Лоу сыграл «оранжевой» картой. Он обязался поддерживать Ольстер всеми необходимыми средствами, а не соглашаться на то, что он считал мошеннической парламентской сделкой между Эсквитом и Редмондом.
Хотя Лоу родился в Канаде, он происходил из пресвитерианской ольстерской семьи. Этот политик внимательно прислушивался к тому, что Луи Макнейс называл «вуду «оранжевых» оркестров» и считал, что «ирландские католики являются низшей расой».
Во вторник пасхальной недели 1912 г., стоя на платформе в Белфасте, на площадке Балморал, где обычно проводились шоу, Лоу находился вместе с членами Парламента из партии «тори», церковнослужителями и другими сановниками. Перед ними располагалось то, что предположительно являлось крупнейшим «Юнион Джеком» из когда-либо изготовленных.
Лоу сказал многочисленным жителям Ольстера: «Вы держите пропуск в империю».
Поэтому, когда билль о гомруле Эсквита начал свой путь по Парламенту, жители Ольстера, чьим некоронованным королем являлся харизматичный сэр Эдвард Карсон, первыми ступили на курс, которым последуют другие находящиеся под угрозой меньшинства в империи. Они пригрозили восстанием ради верности и планировали государственную измену во имя короля. Ольстерцы давали торжественные обещания, мобилизовались, проводили учения и вооружались.
Казалось, «добровольцы» Ольстера напугали правительство (хотя Уинстон Черчилль, сказав, что есть вещи «хуже кровопролития», открыто заявлял о своей готовности бомбардировать Белфаст). Военный министр полностью капитулировал перед так называемыми «мятежниками на рыбачьих лодках». Эти пятьдесят восемь офицеров британской армии получили от него заверение, что не будет никакого использования военной силы в Ольстере.
Южные националисты не могли сделать ничего другого, кроме как ответить своим железным кулаком. Ирландские «добровольцы» собирались тысячами, к ним добавилась крошечная армия горожан. Ее созвал Коннолии. Это была пролетарская преторианская гвардия в фетровых шляпах с широкими мягкими опущенными полями и в темно-зеленой форме. Служили они под синим знаменем, украшенным плугом и звездами.
Ирландские «добровольцы» тоже оснастились оружием, ввезенным контрабандным путем. В канун Первой Мировой войны партийные лидеры в Лондоне зашли в тупик относительно проблемы Ольстера и того, что казалось единственным осуществимым и подходящим решением — отделения. Как Парнелл и Редмонд, Патрик Пирс недооценивал непримиримость и непреклонность протестантского севера. Он думал, что вооружившись, ирландцы оставят сектантскую борьбу, чтобы сражаться за национальное освобождение. Они будут продвигать Ирландию, более не разделенную и не управляемую извне, к «судьбе более славной, чем судьба Рима».