Гроган говорил о кикуйю: «Мы украли его землю. Теперь мы должны украсть его конечности».
Для этой цели налагались налоги на жилье и подушные налоги, чтобы африканцы (которые изначально предлагали слоновую кость, коз и даже крокодиловые яйца вместо наличных) были вынуждены работать за зарплату. Она требовалась, чтобы эти налоги платить.
Сбор налогов давал дополнительное преимущество, помогая финансировать администрацию, потому что налогообложение белых оставалось непропорционально низким. Однако чернокожие испытывали понятное отвращение к превращению в рабочих-мигрантов в поместьях белых. Там их плохо кормили, селили в дурных условиях, мало платили и вообще скверно относились. В неопубликованных письмах типичного поселенца, Арнольда Пайса, указываются наказания, которым он подвергал своих «боев», которые варьировались от «хорошего избиения» до заковывания в кандалы, прикрепляя те к увеличенным мочкам ушей. В одном случае он прикрепил ухо спящего пастуха к своему седлу. «Затем я стукнул каблуками по бокам пони, и тот побежал кентером. Конечно, негру тоже пришлось бежать кентером, потому что оторвать ухо было бы больно».
Отношения между расами не были всегда враждебными и могли оказаться мирными. Сам Пайс признавал: «Здесь нельзя действительно подружиться с чернокожим, но некоторые из них вполне приличные».
Однако эксплуатация была типичной для данной местности, а работающие женщины весьма часто подвергались и сексуальному насилию. Африканские мужчины, лишенные семейной жизни, стояли перед выбором — «целибат или сифилис». Часто они сбегали, нарушая закон и оставляя многих нанимателей «в таком возбужденном состоянии, что оно граничило с желанием убить любого с черной кожей, кто только появится в поле зрения». Возбужденный побегом «мерзких ниггеров», которых он подверг наказанию, Пайс воскликнул: «Это все чушь насчет рабства! Эти местные жители должны быть рабами. Конечно, относиться к ним следует гуманно, но не портить недостатком палки».
Хотя поселенцы превозносили пользу трудовой повинности и кибоко (кнута из кожи гиппопотама), они предлагали африканцам и службу, имеющую преимущества. В ответ на работу на белого человека в течение 180 дней в год за номинальную зарплату, им позволяли стать «скваттерами» на его земле и культивировать собственные шамбы (фермы). Это освобождало их от власти вождей в их собственных резервациях и давало возможность использовать свои существенные сельскохозяйственные навыки. На самом деле скваттеры, которыми по большей части были кикуйю (их число в итоге составило более двухсот тысяч человек), стали жертвами собственного успеха. Поселенцы опасались, что «фермерство кафров» может стать «крестьянским троянским конем, угрожающим производству в поместьях». Что еще хуже, скваттеры могли получить право на землю. В дальнейшем Верховный суд подавил эту угрозу, определив их в качестве арендаторов, которых можно выселить с занимаемого места. Но всегда наблюдалось острое напряжение из-за земельного вопроса.
Скваттеры страдали с родственниками в резервациях. Они же столкнулись с рядом препятствий, включая отказ в праве на свои владения. Дополнительные пошлины (например, необходимость покупать ежегодную лицензию на выращивание кофе) имели целью не позволить им конкурировать с белыми. Происходили частые столкновения, особенно — из-за скота, пасущегося на открытой местности. После исчезновения восемнадцати овец Пайс выразил чувства людей, подобных ему. Он заявил матери, что застрелит первого вора, которого встретит. «Ты можешь считать это кровожадностью и чушью. Но это не так. Я должен радоваться, Стреляя в леопарда (чей природный инстинкт учит его красть). Поэтому я испытаю гораздо большую радость, убивая кикуйю, который знает, что воровать нехорошо».
Ряд местных чиновников могли бы посочувствовать поселенцам, но Министерство по делам колоний, сторожевая собака «имперского патернализма», пыталось защитить права местных жителей.
Уинстон Черчилль проявлял особую бдительность. Он осудил бойню беззащитных кисии. Он же объявил: управление Великобританией подчиненными народами должно руководствоваться одним принципом, и это — принцип справедливости. Хотя Черчилль считал местных жителей Восточной Африки «неотесанными детьми», которым следует уважать белого человека, он говорил, что для них было бы плохо, если бы их освободили от «бесстрастного и внушающего благоговейный страх правления короны и отдали на растерзание эгоистичному маленькому белому населению».
Белое население составляло менее 5 500 человек к 1914 г. становилось еще более яростным; Перед Первой Мировой войной, как писала Элспет Хаксли, европейцы оказали заметное влияние на фауну и флору, а также на людей в долине реки Рифт. Они прибыли со своими повозками, в которые были впряжены волы, с палатками, ружьями, коробками с продуктами питания, оловянными ваннами и стальными плугами, поставили заборы, изгнали стада зебр, сделали землю темной из-за своих шамба и загонов для скота, которые выделялись, «словно татуировки на щеке воина».
Но война в Восточной Африке остановила это развитие и лишила многие поместья мужчин. Среди убитых оказалась пятая часть из десятков тысяч чернокожих рабочих, которых загнали в корпус связи, «словно вернулись дни арабов-работорговцев, которые нападали на племена во внутренней части страны». Губернатор сэр Генри Белфилд осуждал то, как колония была втянута в войну, не ею начатую. Однако вскоре послевоенный кризис привел в еще более тяжелое состояние финансы белого сообщества. Ситуация значительно ухудшилась во время Великой депрессии, когда некоторые поселенцы были вынуждены перейти на «питание маисовой кашей и снятым молоком». Их автоматическим ответом стало закручивание гаек африканцам.