Как в дальнейшем указывал Джавахарлал Неру, слово «местный», использовавшееся в названии закона, происходило от латинского «verna», что означает раб, рожденный в доме хозяина. Литтон одновременно назначил комиссара, чтобы кормить журналистов официальной информацией, а при необходимости — подкупать деньгами секретной службы. Наконец, вице-король бросил Индию в кровавую, дорогую и ненужную войну.
Дизраэли и Солсбери, у которых вызывала нетерпение политика «мастерской бездеятельности», подстрекали его к отстаиванию британской власти в Афганистане. Планировалось урезать и положить конец предполагаемым амбициям России.
Но этого для Литтона было недостаточно. Он считал, что его соотечественники «быстро теряют имперский инстинкт», деморализованные демократией, лелеемой «этим деформированным и недоразвитым отпрыском постоянного прелюбодеяния — нынешней британской Конституцией». «На самом деле, — восклицал вице-король, — кажется, что над Англией висит рок, причем с такой неизбежностью, как рок дома Пелопа». [Пелоп в детстве был заколот отцом и подан в качестве угощения богам, но Юпитер воскресил мальчика. В дальнейшем он стал царем Элиды, отцом Атрея, дедом Агамемнона и Менелая. — Прим. перев.]
Поэтому Литтон стал более агрессивным, что позволяли данные ему инструкции. Он пытался навязать нежелательную дипломатическую миссию эмиру Шерали, сыну бывшего врага Британии Доста Мухаммеда. В кабинете министров Солсбери объявил, что вице-король пытается диктовать внешнюю политику правительству, и если его не остановить, это приведет к трагедии. Однако отказ эмира принять британского посланника нанес удар по престижу Великобритании, который стало нельзя проигнорировать. Поэтому Литтон приказал начать вторжение в Афганистан. Его целью было не аннексировать страну, в которой не имелось «ничего, кроме камней и негодяев», а наказать ее и закрепиться там.
Вице-король был атеистом, страдающим суевериями. Он проводил много свободного времени, «надувая воздушные шары, которые выпускал с равными интервалами, и по их быстрому или медленному подъему судил об удаче или неудаче своей армии».
Вначале она добилась успеха, и британский посол сэр Луи Каванари, тут же прибыл в Кабул. Но в сентябре 1879 г. его и его штаб перебили. Это многие предсказывали, но все равно случившееся шокировало, как Исандлвана.
Конфликт возобновился, и сэр Фредерик Робертс оказался столь же победоносным в бою, как и яростным в репрессиях. По словам одного из его генералов, он хладнокровно застрелил по меньшей мере шесть человек и повесил еще несколько дюжин, некоторых из них — в капюшонах из свиной кожи, «за то, что боролись против нас».
Литтон сказал Фитцджеймсу Стивену, что поддержит Робертса во всем: «Тем не менее, между нами, я думаю, что некоторые из его арестов и казней были политическими ошибками». Однако Робертс позволил британцам выпутаться и через некоторое время ослабить напряженность в Афганистане, хотя мир оказался беспокойным и ненадежным.
Тем временем почти все проклинали Литтона. Гладстон негодовал из-за несмываемой вины ненужного конфликта. Герцог Аргилл, ранее занимавший пост министр по делам Индии, пришел в такую ярость, что (как образно выразился Литтон), «сам себя поджег от корней волос». На самом Индостане вице-короля обвиняли в том, что добавил войну к голоду. Если учитывать все, то он значительно обострил различия между белыми правителями и образованными индусами, которые в 1857 г. в целом отождествляли себя с британским правлением, а к концу столетия в целом ему противостояли.
Враждебность еще более усилилась после 1880 г., хотя преемник лорд Рипон был либералом, придерживающимся взглядов Гладстона. Он управлял Индией с беспрецедентным сочувствием.
Рипон был благородным, великодушным и многоречивым сыном самого незначительного премьер-министра Британии лорда Годрича. Он считал жизненно важным «сделать образованных местных жителей друзьями, а не врагами нашего правления». Поэтому вице-король в некоторой степени ввел самоуправление, которое обеспечивало индусов средствами политического самовыражения. Признавалось, что оно ограничено.
Ивлин Баринг говорил, что это предохранительный клапан для «англизированных индусов», которых быстро заткнут, если те станут выступать по какой-то теме, более важной, чем дороги и канализация. Но Рипон смотрел на это, как этап на пути к независимости. Посему он убрал цензуру, отменив закон Литтона о местной прессе. Он вступал против иностранных авантюристов — например, отказывался аннексировать Верхнюю Бирму (правда, эта задача была лишь отложена).
Другие реформы были сорваны. Продолжалось традиционное зло. Индийские полицейские, у которых иногда было «больше усов, чем мозгов» (!), продолжали использовать пытки с попустительства своих британских начальников.
У Рипона не хватало сил и возможностей сделать так, как он хочет, в особенности в самом громком и скандальном деле своего правления. Это была попытка позволить индийским судьям судить европейцев, что им недавно запретили в нарушение принципа, утверждавшегося Маколеем и его коллегами («закон слеп к цвету кожи»).