Подобная фамильярность вызвала бы «апоплексический удар в Олдершоте». Но Бердвуд воспринимал это в порядке вещей, пытаясь установить хороший контакт, заискивал и подлизывался к представителям АНЗАК, надеясь сформировать из них отдельную армию, которой он сам будет командовать. Генерал, что суровая армейская дисциплина может помешать личной инициативе отдельных людей и взаимопомощи, которая давала такие выдающиеся результаты на поле брани.
Крики «бис» часто повторялись, поскольку Гамильтон, который хотел оправдать свои оптимистичные коммюнике, пытался найти выход из тупика на нескольких плацдармах союзников, выбитых с флангов и оконечности полуострова Галлиполи. Например, британцы зацепились на мысе Геллес жуткой ценой — трупы покрывали берег, как выброшенный на берег косяк рыбы, а в пятидесяти ярдах от берега море было покрыто красными пятнами крови. Здесь 8 марта 1915 г. австралийским войскам приказали провести фронтальную атаку на турецкие траншеи. Один британский майор описывал их атаку с риторическим вдохновением, — которое в конце концов разрушила Первая Мировая война: «Вражеский обстрел перешел на них и сконцентрировался. Это был ад. С ревом строчили пулеметы, изрыгали языки пламени, рвали на части, хороня людей заживо. Их потрошили, внутренности вываливать наружу. Одежда загоралась, плоть шипела и обгорала до того, как горящую одежду успевали сорвать или затоптать огонь. Но что из того? Да ничего! Они походили на дьяволов из ада, только больше и горячее. Ничто не могло их остановить. Они были как дома в этом адском огне, и они ласкали его в ответ, когда он лизал и ласкал их. Они смеялись над ним, они пели на протяжении всего этого времени. Их мужество было титаническим. Они были не людьми, а богами, приведенными в ярость демонами. Мы видели, как они падали десятками. Но что из того? Ни на одну секунду огромная линия не дрогнула и не сломалась».
Позднее, но в том же месяце сами турки продемонстрировали бесполезность этой тактики. Когда они пошли штурмом, АНЗАК расстреливал их тысячами, говоря, что это лучше, чем охота на кенгуру-валлаби. Однако Гамильтон и его генералы, иногда подстрекаемые офицерами АНЗАК, продолжали такие же атаки. Последствия неизбежно оказывались ужасающими, но австралийцы принимали их в порядке вещей. Во время одного пробега по ничейной земле, покрытой маками, представитель Кентерберийского батальона представил игроков в регби из Крайстчерч-парка, «которые здесь играют в игру под названием жизнь с винтовками и штыками в виде оружия. А целью является свобода».
Подвиги, поразительные мужество и смелость стали обычным делом. Люди, у которых отрывало одну руку, бросали гранаты другой. Один рядовой, когда его уносили с передовой с оторванной половиной лица, пытался петь «Типперэри». Еще один обратился к врачам после того, как несколько месяцев терпел боль, и сказал, что у него небольшая проблема. Оказалось, что у него дизентерия, сломана рука, две пути в бедре и пулевые ранения в живот. Увидев группу раненых, некоторые из которых были жутко изуродованы, а другие просто умирали, но все «не падали духом и держались молодцом», Гамильтон написал: «Во всем великолепии душа просвечивает среди темных теней несчастья и превратностей судьбы».
Этот пример духовного подъема казался во все большей степени глупым и бессмысленным солдатам, получившим медицинские услуги, которые придавали окопной войне еще больший ужас. Их разочарование суммировалось в обмене фразами между транспортным судном, которое доставляло свежие войска и плавучим госпиталем, который забирал раненых с полуострова Галлиполи.
Когда плавучий госпиталь проходил мимо, новые парни одновременно прокричали: «Мы упали духом?» После паузы над водой прозвучал один хриплый голос: «С вами этого очень скоро случится!»
Для АНЗАК (и других солдат) полуостров Галлиполи казался гигантской мясорубкой. А те, кто пропускал их сквозь нее, не скрывали своей готовности купить победу высокой ценой искореженной плоти и сломанных костей. Несмотря на все жизнерадостные заявления британских командующих, многие из них думали: принятие тяжелых потерь являлось проверкой воинской жизнеспособности. «Потери? — воскликнул генерал Хантер-Уэстон с горящими глазами, ощетинившимися усами и дрожащим орлиным носом. — Какое мне дело до потерь?»
Когда солдаты АНЗАК сказали еще одному старшему британскому офицеру, что не могут хоронить разлагающиеся трупы перед своими траншеями, потому что при такой попытке погибли люди, он шокировал их ответом: «А что такое несколько человек?»
Такая небрежность по отношению к человеческим жизням осложняла постоянные провалы британского верховного командования на полуострове Галлиполи. Австралийцы шутили, что штабные офицеры, планирующие военную свалку в своем штабе на греческом острове, получат по три планки на ленты воинских орденов — «за путаницу, тупость и хаос». Врачи, которые становились свидетелями ненужных страданий и смертей, вызванных никуда негодной организацией медицинской службы, оказались еще менее снисходительными и терпимыми. Один писал, что генералов, которые за это отвечали, следует запереть в «больнице для умалишенных».