В общем, повеселились. Асфарг, предоставивший им полную свободу действий, лишь помогал мудрыми советами, одобряя и ободряя. Побольше бы таких преподавателей — насколько приятнее было бы учиться.
Хотя, с другой стороны, доброта и мягкость учителя вовсе не гарантии того, что его воспитанники вырастут грамотными специалистами. Куда вероятнее, что, почуяв отсутствие контроля, обленятся и не станут доискиваться знаний. Такие учителя нужны для тех, кто сами алчут узнать истину, но много ли их среди прочих? Извечная дилемма, универсальный рецепт решения которой едва ли существует.
Занятия по Зеленой магии вновь проходили на той же поляне, что и в первый раз. Теперь уже всем довелось испытать свою заклинательную силу на бамбуковых семенах — целую грядку насадили по очереди. Побег Эрика оказался не самым представительным, но все же он был, и рос значительно быстрее, чем в естественных условиях. Желающие могли поработать также с насекомыми, вызывая их и пытаясь управлять. Наиболее способным госпожа Гань дала возможность 'поиграться' с хомячком Клопусом — любимцем всего лесного поселка. Студентам предлагалось мысленно подзывать его к себе или отдать какое-нибудь распоряжение, например, попросить встать на задние лапы.
Утомленные почти ежедневными занятиями у Великих волшебников, они упросили мистера Троддза дать им передышку и отложить запланированные занятия по латыни на январь. Тот согласился с условием, что студенты на каникулах поработают с достаточно обширным домашним заданием.
Напряженная учеба несколько охладила исследовательский и кладоискательский пыл — не до того, только успевай восполнять потраченный за день магический потенциал. Да и об экспедиции к кораблю Карриго в суете студенческих будней они вспоминали все реже. Билли и Майкл притихли тоже — либо смирились с безвозвратной потерей, большая часть которой теперь красовалась в музее, либо вынашивали настолько грандиозный реваншистский план, что на утрясание его деталей требовалось не только время, но и значительное напряжение умственных способностей.
Но теперь, когда впереди халявный январь, можно снова с оптимизмом смотреть в будущее.
Глава 55.
В один из послепраздничных дней Эрик озаботился наведением генеральной уборки. И одежду надо простирнуть и погладить, и пыль протереть (в своих комнатах воспитанники Академии прибирались сами, без участия големов), и аккуратно перенести все 'записки на манжетах' в тетради. Особенно в ту, что в красивом переплете и с репродукцией картины 'Алхимик' английского художника Джозефа Райта на обложке, отведенную под гримуар, куда тщательно записывал формулы, необходимые для учебы, или просто заинтересовавшие его. Ну и еще много всего по мелочам.
Перетряхивая дорожную сумку, он вытащил приглашение в Академию. Поскольку с момента прибытия никто больше его не требовал к предъявлению, письмо так и осталось пылиться в боковом кармашке сумки. Решив еще раз перечитать его, он вспомнил и про другую, скрытую надпись на бумаге, замеченную им последней ночью пребывания в Голдтауне. Посмотрим, удастся ли ее расшифровать теперь. Нужно лишь дождаться темноты.
И вот, когда на небе зажглись звезды, и засиял лунный полукруг, листок с текстом приглашения вновь извлечён из конверта. При выключенном освещении, в отраженном свете извечного спутника Земли он разобрал тайное послание, которое в вольном переводе с латыни гласило: Оплот волшебства шарадами славен, Их разгадать не хватит столетья, Захочешь рискнуть поискать средь развалин? Иди через десять в третий!
Бред какой-то. Оплот волшебства — явно Штарндаль; то, что любой старинный замок полон загадок, также бесспорно. Однако никаких развалин поблизости не видно. И куда это — через десять в третий? Поразмышляв немного, он решил обсудить четверостишие с друзьями.
Свесившись через подоконник, Эрик оглянулся на соседнее окно. Освещено, значит, Гека дома и еще не лег спать. Как оказалось — набивает текст, сидя за своим карманным ноутбуком.
Как оказалось — набивает текст, сидя за своим карманным ноутбуком. Еще перед Новым Годом был согласован и утвержден список книг, нуждающихся в переводе, и одним из первых оказалось сочинение древнекитайского мудреца по имени Чжу Гэ-Тун, баловавшегося не только рассуждениями о смысле жизни, но и колдовством. Мемуары его представляли собой длинную и относительно узкую, всего в локоть шириной, полосу шелковой ткани, свернутой в рулон, на которой были вышиты иероглифы размером с крупную муху. Некоторые особо остроумные личности из их команды уже окрестили данный философский трактат 'мотком туалетной бумаги' и советовали для большего реализма повесить его на стенку и отматывать по мере необходимости. Тем не менее, отказываться от работы, если уж сами высказали желание, было бы по меньшей мере странным, и потому их русско-китайская компания уселась за перевод. И теперь результат, выразившийся в исчерканных поправками и дополнениями черновых листках, Гека аккуратно переписывал в компьютер. Выслушав рассказ Эрика, он заметно оживился.
— Ну-ка, покажи листок. Погоди только, я выключу свет. Во, и вправду буквы видно! Как будто молоком написанные. Нам в школе как-то байку рассказывали, что Ленин, в тюрьме сидя, изготовлял из хлеба чернильницу, наливал туда молока, и на официально разрешенных письмах домой строчил им между строк невидимые послания для товарищей по подполью. А если внезапно заходил надзиратель, тот — хоп! — и чернильницу в рот.