Ган с перепугу едва не упал в своём неспешном полёте над оставленным им для изучения списком. Лишь в последний момент сумел выровнять полёт, спасая пергамент от неминуемой подпалины, если не дыры — вот досталось бы от хозяина. Ой-ой!
Давно пришла ночь. Уснули звуки в доме — а те, что ещё не спали, так и навевали сладкие и спокойные сны. Неуёмный сверчок где-то в недрах хозяйской кладовой, еле слышное мерное клацанье швейной машинки, басовитое гудение в камине. И только здесь, над заваленным инструментами и слитками никеля столом, двое озадаченных демонят корпели над заданием.
Как чёрный конь ухитрился столь быстро донести от оставшегося позади, прощально моргающего дома до Хватовки, Александр решительно не понял. Но ласково потрепал хитреца по холке, не забыв и увязавшегося следом второго. Оба чуть мерцающие в ночи глазами кэльпи уже едва притворялись обычными животными — но они старлею нравились всё больше и больше. В не знающих автомобилей или иных средств передвижения краях именно лошади становились «не роскошью, но средством передвижения». А следовательно, и величайшей ценностью.
Он внимательно, стоя под прикрытием заснеженного куста на опушке, разглядывал околицу села. Глаза опять пощипывало позволяющее видеть в темноте колдовство ведьмы. Ах, Лючике, всего пара часов, а я по тебе уже соскучился… Тряхнув головой и отогнав сладкие, но всё же лишние сейчас мысли, Александр проверил укрытые под курткой стволы — чтобы не замёрзли и не маячили лишний раз. Коснулся и длинного кинжала в рукаве, ощущая перекинутую через плечо цепь утренней звезды.
Недурственный арсенал. А посему, усмехнувшись криво, старлей поглядел в небо. Оранжевая луна уже загорелась особым, кровавым оттенком — верный признак, что скоро и утро.
И, собравшись с духом, он под прикрытием сугробов по обеим сторонам дороги принялся подкрадываться вперёд.
Продрогший до дрожи часовой, уже позёвывающий в предвкушении смены, кружки горячего отвара и набитого сеном матраса в тёплой сельской хате, так и не успел понять — отчего это звёздное небо над головой вдруг сгустилось до черноты. И с такой силой врезало по макушке, что всё быстро и напрочь исчезло…
Александр воровато огляделся. Никого. Взвалив на плечо оглушённого солдата, он подхватил его заиндевелое короткое ружьё и быстрым шагом направился в сторону запомнившейся с прошлого раза хаты. Обитающий тут рыбак долго щурился, чесался и перхал спросонья, прежде чем уразумел — да положить этого парня в сенях, чтоб не поморозился. И больше видеть он ничего не видел, и даже слышать ничего не слышал.
Засунув в нишу под стреху ружьё незадачливого солдата, старлей не стал особо рассусоливать, брызнул тому в рот да за пазуху немного прихваченного вина. Убедился, что рыбак запомнил — под утро солдат пришли пьяные, едва двери не вынесли и сразу храпеть завалились — и исчез в ночь.
Трактир смотрел на три стороны света тёмными маленькими окошками, прорезанными в когда-то белёных стенах.
Трактир смотрел на три стороны света тёмными маленькими окошками, прорезанными в когда-то белёных стенах. Много он повидал на своём веку, но такое — впервые. А посему принялся смотреть на суету внутри и вокруг с нешутейным любопытством.
Одно окно озарилось тусклым желтоватым светом, и в комнате на углу зашевелились люди.
— Ваша светлость! — десятник озабоченно покусывал обледенелый с мороза ус и тряс командира за плечо. — Часовой с околицы, что на реку выходит, пропал.
— Как пропал? — разом вскинулся из постели стройный человек лет тридцати с небольшим, чьё породистое и чуть горбоносое лицо обрамляли тёмные, взлохмаченные спросонья волосы. — Искали?
— Лорд Бердон, пошёл я под утро сменять — а нетути. Обыскали всё рядом, обшарили — нигде не заснул, мерзавец. Даже в хаты ближайшие стукнули — ничего, — темноволосый стриженный коротышка виновато пожал плечами, докладывая…
А вот его собеседник заслуживал куда более пристального внимания. Он почесался в задумчивости под белой рубахой — и первое, что надел названный лордом Бердоном, оказался тонкий блестящий обруч на голову.
— Следы какие есть? Из деревни мог уйти? — дождавшись отрицательных ответов, распорядился. — Ищите. Стучите в хаты, спрашивайте местных — не может быть, чтобы никто не видел. Где-то же он есть?
Едва десятника унесло за дверь, он выскользнул из-под одеяла. Жаровня с углями давно прогорела, потому лорд быстро принялся одеваться, сквозь зубы поминая холод и свалившиеся на голову нехорошие новости. А по деревне уже поднимался шум, стук в окна и двери крестьянских изб. Испуганные голоса хозяев и озабоченные солдат перемежались со скрипом отворяемых дверей, недовольным муканьем разбуженной в хлевах скотины да шелестом сена на сеновалах — а вдруг солдат попросту к какой вдовушке под бочок завалился?
Лорд сам по хатам не ходил, лишь принимал неутешительные ответы рыскающих с факелами десятников да подгонял рвение тех беззлобными пинками. И его терпение оказалось вознаграждено — едва он перестал зевать на свежем воздухе да с недосыпу и вознамерился выкурить трубку, как десятник за шкирку притащил едва волочащую ноги пропажу.