Рядом с озабоченным и от волнения не находящим себе места механиком объявился Батя собственной персоной. Отмахнувшись от попытавшегося было встать и отрапортовать старлея, он, прищурившись, поглядел вдоль прохода и удовлетворённо потёр натруженные штурвалом ладони, когда Вовка повернув замурзанную мордашку, наконец показал большой палец.
«Сюда!» — жестом показали ему оба больших, сильных, но увы не пролезающих куда надо мужчины.
Обратный путь показался всем вечностью. Судя по всему, малец замёрз так, что конечности уже почти не повиновались ему. Так что он только помогал, слабо извиваясь, и выползал таким образом за вытягивающим его из внутренностей крыла тросом. Благо Александр собственноручно связал подобие упряжи и прихватил парнишку через подмышки. Когда Вовке опять пришлось скинуть телогрейку, протискиваясь в узкую щель под баком — знаете, как терзалось сердце механика?
Но всё же он деловито принялся прилаживать на место панели обшивки, пока Батя лично на руках понёс трясущегося и впавшего в тупое безразличие мальчонку в теплоту пилотской кабины.
И когда искрящаяся инеем отвёртка довернула последний фиксатор, а задубевшие руки уже всерьёз грозились забастовать, только тогда Александр встал на ноги, осмотрел датчики, перекинул рычажок подачи масла.
Стрелка манометра дрогнула, крутнулась. Словно бешеный компас, метнулась влево-вправо, а затем рывком вошла в нужный сектор.
— Найдёнов — пилотской кабине, — непослушные губы едва шевелились. Но лётчицкий, прижатый к шее ларингофон вырывал звуки прямо из середины горла, и большой беды от того не было. — Подача масла на второй двигатель возобновлена. Пускаем — для начала на половину мощности.
Наушники отозвались голосом Аничкина.
— Понял, понял… ага, заработало! — и через пару минут добавил.
Наушники отозвались голосом Аничкина.
— Понял, понял… ага, заработало! — и через пару минут добавил. — Всё в норме, рули сюда!
И напоследок осмотрев индикаторы и показания датчиков самым недоверчивым взглядом, Александр Найдёнов пошёл в нос ожившего самолёта. Усталый донельзя, истерзанный — и немного довольный собой.
Самым довольным выглядел Вовка. Получив из подрагивающих от усталости рук механика особую, «сиротских» размеров чашку горячего чая, а от хлопнувшего себя по лбу Аничкина кусок политого шоколадной глазурью торта, мальчишка блаженствовал под ворохом одеял и трескал лакомство. А генерал созвал весь экипаж и теперь в желтоватом свете лампочек осматривал своё потрёпанное воинство.
Последними прибыли оба гэбэшника. Но когда Палываныч приказал всем познакомиться и сказать пару слов о себе — так вот, тогда-то парни и буркнули:
— Груз в порядке — пара вмятин на обшивке контейнера, и всё. Владимир, Александр. Оба из спецназа — нас особым приказом выдернули в рейс прямо из Афгана.
Первым от удивления опомнился механик.
— Ребята… извините. Я думал, вы из этих КГБшников, — и в знак примирения протянул руку.
Даже генерал, люто ненавидевший всякие конторы с их подлыми штучками, сердечно поздоровался с парнями. Всё-таки, армейские спецы по откручиванию супостатам голов как-то почти родные. Затем, подумав, он посмотрел в глаза Александру — да так, что у того словно на воздушной яме ухнуло вниз сердце, и добавил.
— Прежние чины и заслуги тут уже роли не играют. Давай, Сашко, рассказывай.
И молодой авиационный механик, волнуясь, старательно придал своему голосу скучающие и сухие нотки прожжённого лектора из общества «Знание».
— Как все знают, у нас в стране официально принята гипотеза академика Шкловского о множественности разумных, населяющих Вселенную миров…
И так далее, как по писаному — даже сам себе удивлялся он сам. «От волнения, что ли, чешу не хуже как диктор из Останкино?» — ещё удивился он, переводя дух после короткой вводной. А затем изложил внимательно слушающему экипажу свои сведения вкупе с догадками и предположениями. И в самом конце, подумав, добавил:
— Мы сейчас в переходной зоне между мирами. Здесь неприменимы понятия «где» и «когда» — всё возможно и нет ничего невозможного. Оттого-то, наверное, и наткнулись на «мессеров».
— Хорошо, что не на «фантомов» или «миражей», — буркнул Аничкин, поёжившись от такой перспективы.
Стахович пошевелился и задумчиво почесал забинтованную ногу.
— Ну, не такие уж мы необразованные, Стругацких с Брэдбери читывали. Хотя мне больше и Ефремов по душе. Так что ж, выходит — чухня всё про фотонные звездолёты и гипердвигатели?
— Прилетим, сами всё увидим, — Батя оказался настроен более практично.
Посмотрев на угревшегося и сладко прикемарившего Вовку, он наравне с другими стал задавать вопросы. И принять бы Александру лютую смерть от такого неимоверного количества речей, но он вовремя вспомнил, что фюзеляж в дырах, давление не держит. А посему надо проверить и перепроверить кислородные маски, магистрали и прочая, прочая, что любо сердцу хорошего механика.
Вторую отметку прошли без сучка и задоринки — чётко, словно как на учениях. Четыре мощных двигателя победно ревели свою песню, и горделивый «Ильюшин» легко вознёсся на девять тысяч метров, презрев оставшиеся далеко внизу облака.
Ровно, как по ниточке, втянулся он в полыхающий квадрат — на этот раз алый. Оба пилота недоверчиво всматривались вперёд, помня прошлую отметку, когда уже царапающий брюхо тёмно-фиолетовому небу лайнер вдруг оказался над самым океаном.
Но обошлось, по выражению облегчённо выдохнувшего Бати, без подлянок. Всё так же одиноко и ровно летел Ил в здешнем «пятом океане». Лишь словно по мановению руки исчезли облака. Да полночный мрак сменился светом восходящего где-то впереди слева солнца.