— Не открывай глаза, Тиль, — осторожно шепнул в сторону уже начавший кое-что соображать старлей.
Ох, пресветлый Беор, как же догадки человека были далеки от истины! Но это уж слишком далеко забегая вперёд… А пока что людей и зверушку неожиданно мягко и быстро накрыл сон.
Наутро оказалось, что покойничков и след простыл. Вроде как кошмар приснился. Лишь иззубренные мечи вокруг погасшего костра, да ещё восемь смирно пощипывающих, ясное дело откуда взявшихся лошадей с кое-какими припасами в сумах. Но больше всего Александра обрадовал полный кисет табака да хорошая трубка, найденные среди всякой дряни.
А оба чёрных коня игриво носились по ручью, взбрыкивая весело и вздымая едва не до туманного утреннего неба брызги воды. И такой заразительной дикой радостью веяло от их игрищ, что Александр вовсе и не подумал глядеть на животных с тем мистическим ужасом, который откровенно читался во взгляде Тиль. Девчонка в открытую побаивалась весело прибежавших на зов животных, и даже шарахнулось было от фыркнувшей в ухо морды, с которой на плечо упали сверкающие капли воды. Но пушистик так ловко, с разбегу влез на надетое старлеем седло, что даже дураку стало бы ясно — малыш нисколечко не боится. Тогда уж и Тиль задрала носик да храбро полезла туда же, справедливо рассудив, что эти лошадки просто прелесть, раз от всяких-разных лихоимцев защищаться помогли…
И вот оказалось, что упоминание о лошадях круто поменяло дело. Что такое восемь справных животных в деревне, сообразил Александр, это отнюдь не абы что. Но окончательно решила дело местная трактирщица, при звуках выстрелов поспешившая сюда и самолично взобравшаяся на навес с ухватом в руках. Выяснив причину и подробности, она первым огрела старосту поперёк спины, десятника Кудина немного пониже. И воинственно поглядев на растерянно почёсывающихся остальных, завопила.
— Ах ты ж, старый волоцюга, борода твоя нечёсанная! Говорила я тебе — не трожь ведьму? Или ты хочешь, чтобы перед смертью она всё село прокляла? Словно пропащих каких? — и с ухватом наперевес вновь пошла в атаку. — Забыл, штоль — нельзя всех подряд под свой гребень мерить? Хочешь, чтоб от нашего села люди шарахались, как от убивцев каких? Да я тебя щас…
Неизвестно, что бы там ещё утворила женщина, но староста благоразумно поднял руки вверх, как бы признавая поражение. И распорядился открыть ворота.
— От клятые бабы! — ворчал он, пытаясь почесать пострадавшую спину. — Жаль только, что сторговаться не довелось…
Но Александр весьма мудро рассудил, что такой табун ему вовсе и не нужен, да и отдал по доброте душевной. Обещал ведь. И у стоящей немного на отшибе кузни, откуда настороженно взирал закопчёный кузнец, сбросил наземь тяжёлый, звякнувший металлом тюк с оружием незадачливых вельдов.
— На общество отдаю! — громко объявил он.
И судя по всему, сделал правильно, потому как хозяин кузни уважительно поклонился, вытирая натруженные ладони о прожжённый кожаный фартук. Видать, с железом тут туговато…
А староста почесал в затылке, распорядился ослобонить ведьму да привести в трактир. Благо туда же направлялся и Александр, намереваясь поесть хорошенько да хоть эту ночь провести в кровати, а не чёрт знает как. Тем более, что немного утихомирившаяся трактирщица Беором поклялась, что своих гостей она ни отравой, ни ещё какой дурью не потчует.
В отличие от старосты, на коем от гневного взгляда женщины едва не задымилась нательная рубаха.
Лючике сонно щурилась вокруг, не в силах сообразить ничего. И лишь мурлыкнула что-то счастливое, когда Александр ласково подхватил её на руки и закружил.
— Эва, вон оно что, — со знанием дела протянула вернувшаяся в просторную залу трактирщица с подносом в руках. — Как же вас угораздило-то, благородный дон? Долг вернуть, то дело святое, а тут прям чуть ли не сердешная любовь…
— Да вот, сердцу не прикажешь, — Александр пожал плечами, наблюдая как счастливая Тиль наворачивает исходящую духмяным паром кашу. — И не хочу. Сказала одна мудрая женщина, что ведьма эта — половинка сердца моего.
Трактирщица даже утёрла глаза краем передника — так расстрогала её коротко рассказанная старлеем история.
— Вот что, — вздохнула она. — Ты старосту не бойся. Он хоть и крут иной раз, но мужик не глупной. Просто чужих не любит…
— Ой! — встряла в разговор Тиль, кормящая с ложки своего мохнатого любимца. — А ничего, что мы со зверушкой?
Женщина от удивления всплеснула руками, едва не опрокинув недопитую кринку молока.
— Да какая ж он зверушка-то? Обыкновенный домовёнок, — она присмотрелась. — Вона, молодой ещё совсем, дома свого ни разу не имал…
Александр покосился на вновь прикорнувшую на лавке Лючике, не без смущения чувствуя снова выхлестнувший на щёки румянец. И поинтересовался между делом — а что оно такое, домовые-то?
— Я из дальних краёв, у нас про них только в сказках и осталось… — он виновато пожал плечами.
К его удивлению, на лицо трактирщицы выплыла добродушная улыбка. И поведала она, что племя этих пушистых малышей испокон веков живёт в людских домах. Хозяев и место сами выбирают. Помогают по хозяйству немного — за ночь и приберут, и посуду вымоют, и мышей да тараканов напрочь повыведут. Только приметили люди со временем — где домовые живут, в той хате зла нет. Не бывать, и всё тут.