— А как энтот с вами сам увязался, ума не приложу, — вещала она, неспешно вытирая полотенцем столы. — Обычно они со двора ни ногой.
Затем выяснилось, что подрастая, домовые кроме своей речи осваивают и человеческую, а некоторые даже и днём хозяевам показываются. Доверяют, значится…
Тиль немного осовела от съеденного, но всё же помогла хозяину раздеть и вымыть в лохани еле живую Лючике. С неприкрытой ревностью следила за нежными движениями Александра, осторожно смывающего с порозовевшей красотки степную пыль и грязь. А затем, едва чистая ведьмочка счастливо засопела в постели, девчушка своенравно плюхнулась в воду и так ожидающе и с вызовом посмотрела на большого и сильного мужчину, что тот только усмехнулся.
И задал ей такую стирку, что Тиль только ойкала — будто попала между двух жерновов. А тот драил её, как если бы чистил днище корабля от налипших ракушек.
— Уфф… — заявила она, когда кое-как вынырнула головой из поданного служанкой заменяющего полотенце куска полотна, в который две сильные ладони её замотали. — Не приведи Беор, привыкну к такой жизни, потом тяжко будет обратно возвращаться.
И даже улыбнулась, когда хозяин принёс закутанного, свежевымытого домовёнка. Тот изрядно «похудел» мокрой шёрсткой. Но даже не стал легонько кусаться в ответ, когда Тиль принялась его расчёсывать большим гребешком. Лишь блаженно жмурился, да мурчал на зависть всем котам в округе.
Но совсем настроение у неё поднялось, когда приметила, что хозяин не стал залезать под бочок к ведьмочке — хоть и хотелось ему, ох как заметно, а устроился на другой постели.
Тем более, что не стал выгонять тут же нырнувшую к нему Тиль…
Среди ночи Александр проснулся от того, что где-то неподалёку за бревенчатой стеной кто-то явственно сопел, пыхтел и вообще — оттуда доносилась некая откровенно весёлая возня. Прислушавшись к весьма необычным звукам, он вышел в коридор. Прошёл к лестнице в общую залу, где в камине уже почти прогорели угли. Нет, не здесь!
Из кухни выплыла хозяйка заведения с сальным огарком свечи в руке.
— Что не спится благородному дону?
Немного смутившись, старлей поведал о таинственных звуках. Но закутавшаяся в пуховой платок женщина только улыбнулась понимающе.
— Сейчас я их в дальний угол отправлю. У вас, извините, петушок, а в моём трактире курочка обитает. Вот и шалят домовята — дорвались до сладкого и таперича любятся вовсю.
Смутившись окончательно, Александр осторожно осведомился — от таких забав, бывает, и некие последствия нехорошие выходят… Но трактирщица взглянула на него с откровенным недоумением.
— Ой, да что вы, ваша светлость — это было бы и вовсе сподручно. Как подрастут малехо, я их в хорошие дома и раздам. Люди-то ждут не дождутся…
Она отлучилась ненадолго, пока озадаченный старлей коротал время за кружкой душистого деревенского кваса. Вернулась улыбающаяся.
— Ну дай-то Беор, прибавится в нашем селе домовят. Я отправила их в чулан, там тепло и мешки под картошку сложены. Кстати, вашего, благородный дон, Флисси кличут — то мне моя Флаффи поведала.
Повинуясь некоему словно появившемуся чувству общности с этой простой и в то же время мудрой сельской женщиной, Александр решился да испросил совета — куда ехать дале молодой ведьме, хорошему механику из чёрт знает какого далека да взбалмошной девчонке? С очаровательным и весьма неглупым домовёнком Флисси впридачу.
Долго ещё шептались они у огонька оплывающей свечи в гулкой и пустой трактирной зале. Снаружи прошуршал лёгкий осенний дождик — обычный дождь, как заметила трактирщица. А разговор всё тёк прихотливо, журчал словно ручеёк. И оттого на сердце словно становилось теплее, вроде бы как выговоришься, изольёшь грусть-печаль — и светлеет на душе…
Поглощая немудрёный завтрак, Александр призадумался. Ехать, в общем-то, всё равно куда — лишь бы Лючике не вздумала опять фортели выкидывать. Так почему бы и не последовать совету содержательницы трактира, да не махнуть за Высокий Лес — говорят, именно оттуда попадают в мир и громовые палки, и чадящие самобеглые повозки.
Сидящая рядом ведьмочка, что грустно ковырялась в салате, подняла голову. Словно почувствовала, что мужчина подумал о ней, пусть и мимолётно. И от взгляда блестящих чёрных глаз старлей опять почувствовал, как сладко заныло на сердце, а по спине сыпануло морозными искорками.
— А вот скажи, Лю… — начал он, отодвигая опустошённую деревянную тарелу с выщербленным краем. — Вот у тебя глаза есть. Не стыдно тебе ими пользоваться, видеть всё вокруг?
Лючике хлопнула ресницами, этак удивлённо уставившись в ответ ясными вышеупомянутыми глазами.
— Нет, светлый дон — отчего мне должно быть стыдно?
И даже неугомонная Тиль, нахально реквизировавшая себе тарелку пудинга и теперь на пару с Флисси уплетающая его, прислушалась к разговору взрослых.
— Тогда отчего ты считаешь свой дар постыдным? — развивал свою мысль Александр, деловито разливая по кружкам молоко из глечика. — Это ведь твоё, и оно у тебя есть.
— Ну, — ведьмочка пожала плечами. — Это совсем другое дело.
— Это ведь твоё, и оно у тебя есть.
— Ну, — ведьмочка пожала плечами. — Это совсем другое дело.