А дальше всё оказалось просто прекрасно…
(Skipped)
Чуть съёжившись под плащом и осторожно выглядывая из-под капюшона, Александр прищурился в надоедливый сеющийся дождик, пытаясь на глазок определить высоту оказавшихся совсем близко древесных гигантов — по-другому разум просто отказывался называть этих укрывшихся золотом и багрянцем исполинов растительного мира. И по всему выходило, что где-то под сотню метров. Воистину и есть Высокий Лес, вовсе не поэтическое преувеличение.
— И откуда такое диво? — вздохнул он зачарованно.
Далеко позади остались и деревни с их туповатыми, но всё же постоянно норовящими схитрить крестьянами, и обычные леса, и холмы с их просто наводящим уныние однообразием. И вот впереди вот он — Высокий Лес, и никак не меньше.
— Говорят, от магии, — вздохнула Лючике, потрепав свою кобылку по мокрой гриве. Та встряхнула шеей недовольно, трусливо фыркнула и попыталась повернуть прочь. — Вроде и немного её… знаешь — как будто где-то на самом дне души дрожит неслышно от напряжения струна. Но хорошая сила, чистая.
Зато оба чёрных коня отнеслись к разлившейся впереди магии равнодушно — если не сказать наплевательски. Этой ночью в полуразвалившейся заброшенной избушке, надёжно укрытой от всего мира дремучими лесами, Александр шёпотом спросил разомлевшую от ласк ведьмочку обо всех непонятках. О драконе и зелёных уродцах на золотых грифонах, о светящихся окнах в небесах, которые нанизывал на себя кажущийся отсюда совсем нереальным Ил. О более чем странных чёрных конях и о многом другом. Однако Лючике вскинула руку в предупреждающем жесте — и её пальчик закрыл губы смущённого старлея.
— Ти-ихо, — еле слышно выдохнула в самое ухо ведьмочка. — Ничего такого не было. Принято считать, что всё это видения только, и всё. Прими как есть, в общем.
Правда, по поводу коняшек она всё же, помявшись, шепнула — дескать, скорее всего, никакие они не обычные животные.
— Кэльпи, и никак иначе — я так разумею, — не столько от звуков голоса, сколько от интонаций с Александра разом слетела приятная расслабленная дремота.
— Кто такие, почему не знаю? — осторожно спросил он.
Два огонька умиротворённо-розового света повисли над ним, и он почувствовал, как ладошка ведьмы закрыла ему губы.
— Демоны. А вот к худу ли это, к добру — того не ведаю. Забудь, пожалуйста, — попросила она.
Старлей скосил глаза в затянутое полупрозрачным бычьим пузырём окошко, за которым начало уже не то, чтобы светать — только сереть. А затем жадно нашёл с готовностью подставленные губки — и вновь окунулся в ласковые и желанные безумства, благо с молодой красивой ведьмой это оказалось настолько хорошо, что не шло ни в какое сравнение с предыдущими, почти смытыми потоком нежности воспоминаниями о других. Единство не только тел, но и исстрадавшихся друг по другу душ, высвеченное не контролирующей свою Силу, безнадёжно утонувшей в сладком забытьи чародейкой, оказалось настолько неимоверным, что ой-ой-ой…
Благо Лючике что-то определённо ворожила по утрам — несмотря на почти бессонную ночь, подремать пару часов в седле оказывалось вполне достаточным.
И вот вынырнувший из дрёмы Александр уже со смесью почтения и восторга взирает на выросший перед путешественниками огромный лес.
Из-под великоватого для неё плаща Тиль высунулся домовёнок. Сердито фыркнул на сырость, равнодушно принюхался вперёд. Дёрнул ушком с серебрящимися на мехе дождинками — и не мешкая спрятался обратно. Ну что ж, если даже малыш Флисси озабоченности не проявляет, то впечатление Александра о том, что всё идёт как надо, в первом приближении можно считать верным. И всё же он на всякий случай поинтересовался — а нет ли пути в обход или наезженой дороги через этот странный лес?
— Если тут деревья такие, то здешние волки или медведи слонами покажутся…
Ведьма пожала плечами, втихомолку что-то химича. Александр уже приспособился — и чуть ли не явственно ощущал незримо исходящие от неё волны чего-то сладко-запретного. А на все осторожные расспросы Лючике честно отвечал, что ничуть его это не тревожит и даже не беспокоит. Ну, разве что иной раз возникает желание подхватить одну симпатичную ведьмочку на руки и закружить на радостях. Та улыбалась и расслабленно-удивлённо ответствовала, что «странный ты, мой благородный дон»…
Менее впечатлительная Тиль хоть и глазела вперёд с эдаким восторгом да острасткой, но первая тронула каблуками бока своего коня.
— Мой дон, поехали — зима на носу, а нам бы до какого пристанища добраться…
С девчонкой иной раз просто невозможно было не согласиться, а потому старлей только изобразил ногой намёк на движение, а чёрный, лоснящийся от воды красавец уже зачавкал по сырой пожухлой траве.
Подобие еле заметной дороги окончательно зачахло на опушке. И Лючике, в некоей почтительности чуть понизив голос, заметила, что если Лес захочет, то откроет путь — да такой, что дней за десять на ту сторону выйти можно.
— А если не захочет? — обернулась в седле неугомонная Тиль, кажущаяся вдвое более толстой из-за спрятанного за пазуху Флисси.
— Тогда и за месяц не проедешь, лучше сразу возвращаться, — от этих слов девчушка с хмурым лицом притормозила и оказалась в хвосте процессии.