— Зачем?! — с воплем из алых губ вылетели брызги попавшей в рот грязи. — Зачем ты разбил Хрустальную Стену?!!
Воспользовавшись секундной паузой, старлей оторвал женщину от глиняного пола. Поднял, прижал к себе — всем телом защищая и принимая удар непонятных сил на себя. Лючике вцепилась в него с силой, которую трудно было бы ожидать от миловидной белошвейки. Впившись зубами в его плечо, завыла — громко, яростно и неудержимо.
И всё же в ней что-то надломилось в неуловимый миг. Сломалось, и вот уже просто женщина плачет в полумраке пещеры, обняв этого сильного человека. Вздрагивая в конвульсиях, она рыдала безудержно и неутешимо, словно потерявший мечту ребёнок. А Александр просто обнимал её и гладил, гладил по спине и шелковистым, испачканным в грязи волосам.
— Зачем ты сделал это? — она внезапно подняла к нему заплаканное и всё равно прекрасное лицо. — Я немало сил потратила, воздвигая Стену, чтобы не пустить тебя в своё сердце… Ведь ещё тогда, в первую встречу, я поняла что наша встреча просто так мне не сойдёт!
Два сердца стукнули не в лад, а затем забились в унисон, когда во взгляде усталого и сурового мужчины засветилась неожиданная нежность.
— Я сделал бы это, даже если бы под стеной стояли стражей все демоны ада… Ведь это судьба… Ты — моя, а я — твоя.
Лючике покачала головой, и со скривившихся в горькой усмешке уст сорвалось:
— Люди боятся и ненавидят ведьм. Если не могут убить — просто изгоняют. Зачем ты обольщаешь меня пустыми словами? Ведь ты будешь презирать меня так же, как и остальн…
Он закрыл её губы своими, прервав поток пустых слов. К чему они, когда молчанием можно сказать так много? В чёрных глазах сначала полыхнуло недоверчивое изумление, затем постепенно оно сменилось робкой надеждой. И когда нега уже сомкнула пушистые ресницы, из-под них напоследок полыхнуло радостное сияние иных миров.
А в углу пещеры, прижимая к себе доверчивое лохматое существо, Тиль изо всех сил впилась зубами в свою руку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы задушить в себе крик, не завыть от горечи и отчаяния во весь голос.
А в углу пещеры, прижимая к себе доверчивое лохматое существо, Тиль изо всех сил впилась зубами в свою руку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы задушить в себе крик, не завыть от горечи и отчаяния во весь голос.
«Мой дон… как же это больно — вновь потерять тебя, едва нашла…»
Часть четвёртая. Всё страньше и страньше…
Кобылка мчалась так, словно за ней неслась стая голодных волколаков. Будто неким образом стыд и горечь всадницы передались и бедной лошади. А ещё что-то грозное, взлетающее выше звёзд и заставляющее с жалобным ржанием лететь выпущенной из лука стрелой — словно удирая от самой себя. То, что кони очень не любят — липкий и душный, обволакивающий ужасом разум и заставляющий нестись стремглав запах колдовства. И когда чаровница ночь вышла прогуляться по степи, взмыленная лошадь захрипела, поводя взмыленными боками. Заржала тоненько и жалобно, спотыкаясь всё чаще. Умеряя шаг, пока наконец не остановилась совсем, подрагивая сведёнными в судорогах ногами.
Но спрыгнувшая прямо в чавкающую землю наездница ни в чём не винила загнанное животное. Хотя и ободряюще похлопать по шее ей даже не пришло в голову. С глухими рыданиями молодая растрёпанная женщина шагнула вперёд. Колени её подогнулись, и ушли в податливую сырую землю, где степные травы ещё только набирались сил.
А дальше была ночь и спасительное забытьё…
— Что ж, леди… признаю, что проиграл спор, — лорд Эрлик выглядел не столь удручённым, сколь задумчивым.
Они находились на окраине Изека, куда он в сопровождении леди Ульрики прибыл, как только патрулирующие после окончания ливней отряды доложили, что в город едут трое. Вернее, трое с половиной — ибо разобраться, что или кто же такое лохматое едет на одном коне с девчонкой, толком никто не смог.
Однако знатная леди, которая на спешно созванном Совете после похищения чудесным образом предсказала возвращение дона Александра целым и невредимым и к которой первым делом поспешил возглавляющий гильдию воинов и заодно городское ополчение лорд, только очаровательно улыбнулась в ответ. Тонко и великосветски, как умеет только одна она. А затем распорядилась собрать все вещи дона и его… гм, сестры. Приготовить к дальней поездке обоих чёрных коней, уже застоявшихся в конюшне гильдии — и взять с собой на состоявшуюся на околице встречу. Лорд удивился несказанно, но всё же спросил о причине.
И леди Ульрика ответила такое, что лорд Эрлик потом ещё долго удивлялся и изумлялся, не в силах найти ответ. И даже предложил спор на десять серебряных монет, что если белошвейка и уедет из Изека, то дон Александр за ней не последует.
Земля только-только начала просыхать от ежемесячно обрушивающихся на неё ливней, потому они остановились, едва подковы перестали звонко цокать по булыжнику. Здесь уже начиналась степь. Широкая, раздольная и полная опасностей. И вот оттуда, из повисшей над равнинами сырой влажной дымки, к городу вышли три лошади, везущие на себе деланно спокойную Лючике, немного волнующегося отчего-то Александра — и неожиданным образом подружившихся Тиль с мохнатой зверушкой.