— Замёрзла, что ли, Тиль? Приказать одеяло тёплое притащить?
Та вздрогнула, затихла на миг. Повернулась лицом к нему — лишь глазёнки блеснули в отблесках из окна — и осторожно выдохнула:
— Боюсь просто, мой дон… вона у вашего благородия какой правильник — вы ж меня пополам разорвёте. До горла, небось, достанет… — и, несмело подвинувшись ближе, прижалась подрагивающим тельцем.
Тьфу, дурёха! И Александр, осторожно погладив девчонку по почти просохшей макушке, принялся шептать ей всякие правильные и нужные слова. Наставлять на путь истинный, в общем. Та слушала некоторое время, недоверчиво посапывая носиком в плечо, а затем вздохнула.
— Не в обиду вашей светлости будь сказано — когда вы сёдни с железной птицы падали, видать, крепко вас головушкой о каменюки приложило-то. А как ещё в нашей жизни девчонке пристроиться? Только и остаётся, что под мужика какого подстелиться, — развивала она свою нехитрую философию.
А как ещё в нашей жизни девчонке пристроиться? Только и остаётся, что под мужика какого подстелиться, — развивала она свою нехитрую философию. — Только тут хорошенько выбирать надо — чтоб много не бил и хоть иногда кормил. Разве я не права, мой благородный дон?
Ну что тут скажешь? Вообще-то, какая-то сермяжная, хоть и горькая правда в её словах определённо имеется. Да и девчонка отнюдь не дурёха оказалась — в двенадцать о таких вещах задумываться…
— Нет, что-то у тебя не сходится, Тиль, — шепнул в ответ Александр, с которого куда-то улетели остатки сна. — Ну не хочу я на тебя смотреть, как на женщину. Ты ведь ещё дитё дитём… да и не привык я покупать себе подруг за кусок хлеба или деньги.
Маленькая ладошка змейкой скользнула по его телу вниз и тут же отдёрнулась обратно.
— Хм-м, и в самом деле… Никогда не общалась с благородными донами, — фыркнула Тиль, наощупь проверив слова насчёт «не смотрю, как на женщину». Приподнялась на локте, посмотрела в лицо, легонько холодя кожу дыханием. — Однако жизнь меня крепко приучила, что не бывает оно, как в сказке. И не приедет за мной благородный вельд в блистающих доспехах на белом коне…
Она призадумалась немного, фыркнула.
— И всё же хочется, отчего-то хочется поверить вам, мой дон Александер, — пробежалась легонько пальчиками по его лицу. Затем убрала руку, положила её на плечо старлея и опёрлась сверху подбородком. — Только вот, найдёте вы себе полюбовницу или даже жонку — и станет она есть меня поедом и со свету сживать. Оттого что рано или поздно — я её из вашей постельки, дон, выгоню — и сама там устроюсь. А иначе никак.
— И угораздило же мне тебя найти, с твоими философствованиями! — Александр нервно хохотнул, сообразив, что эта егоза вознамерилась крепко вцепиться в него всеми ручонками и даже ножками. — Потерпи немного, пока подрастёшь, там и сама передумаешь. А пока… ну, в отцы я тебе не гожусь — а в старшие братья возьмёшь?
Тиль негромко хихикнула. Засмеялась серебряным колокольчиком в темноте комнаты, сотрясаясь худеньким телом.
— Ох, мой дон… можете меня выгнать прочь за слова мои, только я всё равно скажу. Вы либо дурак, либо не от мира сего. Наверное, и впрямь из-за звёзд сюда к нам шмякнулись — ведь святых не бывает. А что не дурак и сердцем не чёрствые, это я уже и сама вижу.
Она потянулась, чмокнула мокрыми губами по небритой щеке, и Александр с удивлением сообразил, что несмотря на смех, Тиль всё-таки плачет — хм, и отчего бы? Кто этих женщин поймёт, отчего и когда у них глаза на мокром месте?
— Хорошо, мой дон — я подожду пару лет. Только сами потом увидите, что правду я говорю… если сами раньше не выгоните — или не посмотрит ваша светлость на меня другими глазами. А я буду очень, очень стараться, чтобы вы сделали последнее — вот в этом я клянусь. Ладно… спокойной ночи, ваша светлость…
Она отвернулась, поворочалась, устраиваясь поудобнее. Затем подняла тяжёлую и сильную руку, нырнула подмышку, положив голову на плечо. Поелозила холодной попой по боку, прижавшись всей спиной.
— Здорово, — шепнула она, обняв руку. — Тепло-то как!
И почти сразу, дрогнув пару раз лапками, уснула, оставив Александра наедине с весьма непростыми мыслями. Но наконец и он, устав прикидывать так и эдак, послал всё в и на, да и себе как-то легко уснул после всех этих треволнений.
Оказалось, что это чертовски хорошо — никуда не спешить, лежать себе в чистой постели, слыша слабо доносящиеся звуки за окном да лёгкое посапывание уткнувшейся в плечо Тиль. Лежать бездумно на спине, не открывая глаз, словно плыть в ленивой утренней полудрёме.
Лежать бездумно на спине, не открывая глаз, словно плыть в ленивой утренней полудрёме. Девчонка, очевидно, замёрзла к рассвету, ибо доверчиво обняла старлея, ещё и ногу закинув сверху. Ишь, малявка… вообще, надо будет прекратить подобные совместные спания. Нехорошо оно. Хотя и приятно сознавать, что в поисках защиты именно под твоё, Александр Найдёнов, краснозвёздное крыло и приползла во сне маленькая, издёрганная жизнью девчушка.
И всё же, он попытался настроиться на деловой лад и прикинуть на свежую голову, осмыслить всё происходящее. Ведь некоторые обмолвки прислуги и Тиль насчёт того, что у вельдов имеются «громовые палки» и какие-то чадящие железные повозки, наводили на мысль, что не всё так просто в этом умилительно-средневековом обществе. Да и как же не согласиться, что до сих пор как-то уж очень удачно всё выходило…