Дерица я застал за беседой с Дайниз, здесь же, покусывая трубочку, сидел и Бэрд, на столе перед ним валялась какая-то газета.
— Быстро ты обернулся, — приветствовал меня Энгард. — Успешно?
— Более чем, — отозвался я, придвигая к столу плетеное кресло. — Неожиданные встречи, знаешь ли…
Бэрд вопросительно поднял бровь и вытащил из пасти свою погасшую трубку.
— Я встретил судью Лоалла, — объяснил я ему.
— И где — прямо перед закусочной, в которой обитает Каан. Можно считать, что у нас появились сразу два союзника.
— Ты уверен? — встревожился Дериц. — С нашими делами непроверенные союзники могут быть не просто опасны…
— Нет-нет, — перебил его я. — У нас совпадают интересы. Лоалла — филин, причем один из самых высокопоставленных в их южной иерархии. Здесь соответственно он тоже желанный гость. К тому же он был другом моего господина — я же рассказывал тебе, что вопрос расследования его смерти замялся как бы сам собой, верно? Ладно… теперь слушайте меня.
Выслушав историю с храмом и сокровищами из Ханонго, Энгард нервно заерзал на стуле;
— И ты, конечно, хочешь, чтобы я скрыл эти новости от своего дорогого наставника? — спросил он, кривясь как от горького.
— Пока да. До тех пор, по крайней мере, пока нам не станут ясны его мотивы. И еще: пусть Каан и судья ведут свое собственное расследование. Я думаю, что у них это получится не хуже, чем у нас с тобой. Но мне сейчас важно вот что: я хочу наконец уяснить, каким образом все это вообще могло произойти?..
— Да, — понял меня Дериц, — человеку постороннему это постичь действительно сложно. Ну что ж, я расскажу тебе все, что знаю сам, а Дайниз меня поправит, если я ошибусь. Суть тут вот в чем: наш дорогой государь, да не упомянется имя его всуе, в последнее время изрядно повредился головой. С виду он вполне нормален, пышен и лопается от монаршего величия, но вот распоряжения у него случаются такие, что мне самому дурно делается. Ты хочешь спросить меня, как же так получается, что принцы крови, наследники трона и все прочее занимаются подлогами, хищениями и всякими махинациями, вовлекая в них высших королевских чиновников. Я отвечу… а что ж им, бедным, делать? Его величество папаша ограничил их содержание суммами, достаточными лишь для того, чтобы не околеть с голоду, запретил им — особым указом, между прочим, — занимать какие-либо государственные посты и уж тем более проявлять себя в какой-либо общественно полезной деятельности. Они должны сидеть в дворцовом Граде, гонять от тоски балду и лишь изредка выезжать на благотворительный бал. Любит у нас государь такие балы — хлебом его не корми. Нет, перемещаться по стране он им формально не запрещает — это уже вызвало бы пересуды и слухи, но что толку путешествовать с пустым карманом? А они, между прочим, молодые мужики, неглупые и хорошо образованные.
— А что будет, когда государь наконец свалится с копыт? — перебил я. — Я совершенно не разбираюсь в ваших законах престолонаследия. Кто станет преемником — старший? И что будет с остальными?
— Преемником станет Слэм, — неожиданно подал голос Бэрд. — Как самый безобидный из всей компании. А остальные образуют нечто вроде регентского совета и будут править Пеллией в реальности. Рвать друг друга им совершенно не с руки — Сенат любого прихлопнет, как муху.
— И начнется эпоха больших перемен, — вздохнул Энгард. — Но для того, чтобы подкупить сенаторов, нужны деньги. Под обещания эти люди ничего делать не станут. И заметь, подкупить нужно как минимум пятьдесят одного человека. А они что, милостыню просят? Не-ет, это представители древнейших и богатейших фамилий. Вот поэтому-то кто-то из них — я лично думаю, что все-таки Ренфро, — и придумал всю эту игру.
— Но в нее вмешался кто-то с севера, — хмыкнул я. — И теперь они уже и сами не знают, чем все это закончится. Да-а, о таком я и в романах не читывал.
Да-а, о таком я и в романах не читывал. А вот интересно, сами-то они знают, с кем пришлось играть?
— Может быть, и нет, — снова заговорил Бэрд. — Хотя уж мы-то, к сожалению, не можем пока даже и догадываться об этом.
— А ни принцев, ни жрецов Вилларо на крючок не подвесит, — кисло резюмировал Дериц. — Поэтому ему нужен я. Ну что, понятно изложено?
— Вполне. Да, оч-чень забавно, прям мороз по коже…
Мы еще долго беседовали о пеллийской политике и ее укладе, часто непонятном и странном для меня, выросшего в государстве, в котором, с одной стороны, королевская власть не была ограничена ничем, а с другой — король, по сути, и шагу не мог ступить, чтобы не напороться на противоречивые желания и устремления тех или иных дворянских партий. Здесь все было иначе — король властвовал, а Сенат пристально следил за соблюдением невероятного количества древних правил и традиций, которые миллионом нитей пронизывали всю жизнь морского королевства.
Здесь не изобретали новых богов, но так же не исчезали и не забывались старые, даже, может быть, утерявшие былую силу и богатство. С развитием торговли и науки пришлось писать новые законы, но каждый из них тщательно приводился в соответствие с тысячами древних кодексов и уложений: в результате Пеллия породила целую касту профессиональных, блестяще образованных законников, занятых исключительно представительством своих нанимателей в судах и особых торговых коллегиях, настолько сложны и запутаны были пеллийские законы. У меня на родине мне не приходилось видеть ничего подобного; но, по чести говоря, и торговых империй я там не встречал. Очень богатым считался купчина, владеющий двумя-тремя кораблями и, может быть, небольшой полукустарной мануфактурой или угольной шахтой. У нас не было ни громадных портов, в которые ежедневно заходят сотни океанских судов, ни вечно чадящих заводов, ни гигантских, никогда не засыпающих верфей. Ничего похожего на «Бринлееф» в моем полушарии построить просто не могли… когда-то я был потрясен, увидев в Альдовааре городской водопровод, на котором день и ночь трудились четыре паровые машины, непрестанно качающие пресную воду в дома зажиточных горожан.