— «Удачу», — согласился я и невольно спрятал под столом свои морские сапоги. — А еще, если можно, кусочек вон той свинки, она уже, кажется, подходит.
— Все, что будет угодно моему господину, — голос выдавал солидный опыт. — Что-то еще?
Я жестом отослал его и вздохнул. Все-таки дорога меня утомила, задница все еще продолжала покачиваться в такт дилижансу, а в затекших ногах мелко пульсировала кровь. Я вытянул их под столом и осмотрелся по сторонам. Мой жирообильный попутчик сидел через стол от меня, доверительно беседуя с весьма солидным господином в темном дорожном платье. Я улыбнулся — на столе перед ним стояло такое количество яств, что, случись мне сожрать их все сразу, не помог бы никакой доктор. Для него же, вероятно, это был вполне рядовой ужин.
Становилось ясно: да, для того чтобы прокормить этакую утробу, денег нужно немало. А если и дочки у него такие же? О, не завидую их женихам — им придется трудиться в поте лица!
Двери ресторана неслышно приоткрылись, впуская новую порцию едоков. Пара столиков, остававшихся свободными, тотчас были заняты, а вошедшая последней дама в расфранченном платье с крылаткой осталась без места. Повертев головой, матрона решительно направилась ко мне.
— У вас не занято, юноша? — строго спросила она.
«О небо, — сказал я себе, — и поужинать в одиночестве не придется!»
— Прошу вас, моя госпожа…
Рот у нее открылся ровно через минуту, и отнюдь не потому, что доставили заказанное ею суфле.
— Из-за этих негодяев в военном казначействе мне опять приходится трястись в проклятых дилижансах, — важно пожаловалась она.
Я вопросительно поднял брови — суп мне уже принесли.
— Я, видите ли, вдова, — во вздохе была такая порция кокетства, что меня едва не затошнило, — вдова королевского полковника. А пенсию эти мерзавцы назначили в Альмаре, так как он, бедняга, был родом именно оттуда. И там я ее и получаю — не жить же мне в этом вечном дыму!
Вдова была чудо как хороша, особенно сейчас, когда ее перезрелая грудь, едва не вываливающаяся из разреза платья, колыхалась от праведного гнева.
Тонкое, какое-то удивленное лицо странно сочеталось в ней с весьма пышными формами. Вероятно, седовласые претенденты на ее полковничью пенсию выстраивались в очередь, но она — гм, я уже встречал этакий типаж — мечтала о чем-нибудь свеженьком.
Разносчик подал мне кусок мяса на серебряной тарелке, коллекцию сыров и порядочный графин с ромом. Я поблагодарил его довольным урчанием и тотчас же налил себе полную кружку старого морского напитка. В ответ вдова вскинула выщипанные брови и посмотрела на меня с хищным интересом.
— За вашу удачу, сударыня, — вежливо произнес я.
Она медленно подняла крохотную рюмочку с ликером и сделала едва заметный глоток.
— Мой бедный муж всегда держал своих молодых офицеров в строгости, — заметила вдова, — особенно ограничивая их в употреблении горячительного.
— У себя на корабле, — хмыкнул я, — я давно завел привычку отогреваться не огнем, а ромом. А ведь нынче нежарко, не так ли? Мой старший помощник считает, что огонь не способен согреть человека по-настоящему.
И я очень быстро пожалел о сказанном. В следующие минут десять ее рот не закрывался ни на секунду, она даже позабыла о давно принесенном суфле — нравы невесть как разбогатевшей молодежи (а иначе откуда бы у меня был собственный корабль?) волновали ее куда больше.
В какой-то момент до моих ушей донесся негромкий голос толстяка-попутчика — вернее, мой мозг своей волей вычленил из общего гула и зудения любопытнейшую фразу.
— Сенатор Леер — лошадка запаленная, это я вам говорю. Да что я, теперь, после смерти Толлена, об этом толкует весь финансовый мир. Что-то будет, не сомневайтесь. Куда девался один из дома Лоррейнов, скажите мне на милость? Его векселя опротестованы, вот как!
— Да вы меня совершенно не слушаете! — вдруг взвизгнула моя дама. — Вам это не кажется невежливым, нет?
— Ч-что? — нахмурился я, совершенно не понимая, что она там блеет.
— Вы совершенно не слушаете, о чем я вам говорю!
— …если что-то произойдет, консервативная партия потеряет все, это вопрос решенный.
Я насторожился — визг несчастной вдовы мешал мне слушать финансового знатока, из его слов до меня теперь доходило меньше половины.
— …интриги… какие интриги, вопрос решенный, это точно… в провинцию, конечно! Кто же поставит свои активы… если откроют границу… а кто сказал вам, что шанса у них нет?.. Слухи, да, но мы с вами знаем, что это за слухи, если такие люди, как Сульфик, сбрасывают свою денежки в провинциальные верфи…
И это было все — толстяк и его собеседник, вытерев губы, как по команде, встали из-за стола и покинули зал. Я едва не заскрипел зубами. Вот тебе и финансовый мир! Что же, они уже знают, что заговор не только существует, но и имеет отличные шансы на успех?
Гм, да, наверное, раз уж господин Сульфик и впрямь бросился переводить свои активы в провинциальные предприятия. Если я хоть что-то соображаю в пеллийских финансах, это означает, что он прячется от потрясений грядущего переворота. Вот только знают ли эти двое об истинных причинах его действий? Но, с другой стороны, такая уверенность в успехе наших славных принцев!.. Если речь зашла о крахе консервативной партии в Сенате, значит, под нее уже ведется хорошо продуманный финансовый подкоп. Возможно, о нем знал Толлен, которого, предположительно, отправили в мир иной раньше срока? А знает ли об этом Вилларо?