— Вопрос тут в том, — хмыкнул я, — что я не уверен…
Энгард ответил мне не сразу. Судя по тому, как он работал челюстями, поужинать ему действительно не удалось.
Судя по тому, как он работал челюстями, поужинать ему действительно не удалось. Собственно, ответа я и не требовал — я жевал тонкие ломтики обжаренного в специях мяса и размышлял о том, что максимум, на что я могу рассчитывать, — это помощь в поисках Накасуса и Теллы.
Возможно, у Энгарда есть какие-нибудь связи в театральной среде — среди аристократической молодежи театр в большой моде, а Накасус, кажется, довольно известен… но Дериц думал о другом.
— Где-то за месяц до того, как мы с тобой познакомились, — начал он, отложив в сторону вилку, — буквально на моих глазах разорился молодой князь, только-только вступивший в права владения…
— Играл? — спросил я, не понимая, к чему он ведет.
— Нет. Не играл, не швырялся деньгами, да и вообще, такое состояние просто математически нельзя было растратить за столь короткое время. Нет, конечно, деньги можно было ухнуть в какое-нибудь предприятие, но все равно ведь остались бы по крайней мере какие-нибудь бумаги: векселя, акции, банковские гарантии пайщиков, наконец. А тут — ничего. Откуда ни возьмись появились какие-то люди, предъявили в банк какие-то заемные письма столетней давности, и все. Его семья, что интересно, об этих письмах не имела ни малейшего понятия! Конечно, началось расследование. Длилось оно, ты не поверишь, аж три дня, после чего претензии заимодавцев были признаны безоговорочно и в полном объеме.
— Я паршиво разбираюсь в пеллийской финансовой системе, — признался я. — Но ты что, ты так уверен, что этих долгов на самом деле не было?
— Я знаю, что их не было. Понимаешь, тогда, едва прошел слух, я почему-то жутко испугался… мой братец — человек, мало приспособленный к жизни, он в основном пьет и шатается по всяким приемам, скажи ему: «Холгер, мы разорены!» — он пожмет плечами и поедет на очередной бал. И вот я, сам уж не знаю, как это все вышло, стал искать способ обезопасить наши деньги. Начинал я с того, что просто шатался по разным заведениям, слушал, о чем говорят биржевые игроки, маклеры, спал с их проститутками, и буквально через два месяца до меня стало доходить…
— Что королевские дознаватели были подкуплены, — с ухмылкой вмешался я.
— Это я понял сразу же, — криво усмехнулся Дериц. — Таким, как мой брат, поверить в это трудно… но ведь я-то — человек другого склада. Дознавателей я решил оставить на закуску: видишь ли, меня не покидало ощущение, что вся эта загадочная история — лишь начало какой-то серьезной игры. Так вот — я не ошибся.
Энни замолчал и потянулся к черному лакированному кувшинчику, блестящий бок которого украшал тончайший серебряный узор. Несколько секунд он любовался работой неведомого мастера, затем решительно сломал печать и наклонил узкое горлышко над моим уже опустевшим бокалом. Заинтригованный, я молча ждал продолжения рассказа.
— Конечно, для того, чтобы познакомиться со сколько-нибудь серьезными аферистами, мне понадобилось время. Я довольно успешно корчил из себя богатого дурачка и в конце концов привлек внимание парочки негодяев. А вот дальше… — на губах Дерица заиграла лукавая улыбка. — Дальше я увлек самого лучшего плута столицы, да не просто увлек: этот плут — женщина.
— Хо-хо!.. И что же, она вытащила из тебя все до последнего медяка?
— Отнюдь нет! Мы заключили некое соглашение. Грубо говоря, я помогаю ей, а она помогает мне. Мы, если хочешь, компаньоны. Я увеличиваю свою долю в семейном капитале, а она иногда пользуется моими связями в свете.
Я увеличиваю свою долю в семейном капитале, а она иногда пользуется моими связями в свете.
— Если я правильно тебя понял, она достаточно молода.
— Да… она выдает себя за аристократку из южных провинций, но я прекрасно знаю, что это не так. Впрочем, для меня ее происхождение не имеет никакого значения, гораздо важнее то, что за несколько лет в столице она смогла сколотить целую банду: проститутки, аферисты, рисковые маклеры, и все они, а их не так уж мало, относятся к ней с огромным уважением. Согласись, это не так-то просто — но уж голова у барышни скрипит в самом лучшем виде.
Я слез с подоконника и уселся верхом на стул.
— И она, само собой, ходит под одним из крупных филинов…
Дериц дернул щекой, бросил на меня короткий задумчивый взгляд и медленно покачал головой.
— Нет. Если ты думаешь, что это для нас обязательно…
— Что я могу думать, Энни? Я могу только предполагать — ну, и само собой, задавать дурацкие вопросы.
— Тогда я отвечу тебе так: «филины» не любят яркий свет, а здесь, в окрестностях Сената и королевских канцелярий, слишком много фонарей… ты уловил? Им просто нет смысла соваться на глаза дознавателям, прокураторам и всем прочим. В провинции, да что там — в полусотне миль отсюда они держат в зубах большой кусок власти. А у нас — каждому свой риск.
— И каким же образом блистательному столичному аристократу удается приумножать свое золотишко? Ты считаешь, что, плутуя, сможешь избежать судьбы того несчастного? А если наоборот?