Неожиданно контрабандист свернул вправо и исчез в темной полосе деревьев. Ланни нервно пришпорил своего жеребца. Выскочив на тропу, мы перемахнули через холмик и резко осадили лошадей.
— Старая мельница! — Ланни спешился и, ведя коня в поводу, приблизился к краю полудикого сада, росшего вдоль королевской дороги.
Мы тоже соскочили на землю. Местность полого поднималась — на вершине большого плоского холма стояла пара ветряков с давно обвисшими, похожими на скелет лопастями. Поодаль я увидел прочное каменное строение с высокой замшелой крышей — очевидно, амбар, второй этаж которого служил жильем мельнику и его семье. К этому-то амбару и направлялся конфидент отца Антала.
— И что же, — пробурчал Энгард, — они рискнут пристать на виду у всего города? Я понимаю, что городишко небольшой, но контору мытаря и таможенного комиссара я видел своими глазами. Нужно быть сумасшедшим…
— Да, — согласился Ланни, — какой бы корабль ни бросил тут якорь — хоть днем, хоть ночью, его тотчас же заметят. Разве что…
— Что?
— Погодите, посмотрим…
Человек в зеленой куртке небрежно набросил уздечку на какой-то гнилой столбик и решительно постучал в дверь, прорезанную в широких воротах амбара.
Некоторое время ничего не происходило, и ему пришлось повторить свой стук.
Некоторое время ничего не происходило, и ему пришлось повторить свой стук.
Дверь наконец раскрылась, в темном проеме мелькнула какая-то сгорбленная фигурка, и контрабандист исчез. Я опустил подзорную трубу.
— Не понял даже, мужчина там был или женщина, — признался я. — Слишком быстро он исчез. Кто тут вообще живет?
— В том-то и дело, что никто, — с досадой отозвался Ланни. — Надо было мне одолжить у вас оптику. Вы не разглядели, не монах ли это?
— По-моему, этот человек был в сером. Возможно, что и монах. А к чему вы это?
— А к тому, что вон там, за холмом, — очень старый и почтенный монастырь. Собственно, мельница стоит на монастырской земле, но ею давно уже никто не пользуется. Неужели мы промахнулись?
Энгард присел на пенек и снял с пояса флягу.
— На виду у городка они не пристанут, — в задумчивости пробурчал он. — Хотя, знаете, мне пришла в голову одна комбинация, но слишком уж она сложна…
— Говорите, — потребовал Ланни.
— Что, собственно, мешает им встретиться в море с каким-нибудь пеллийским судном, перегрузить на него весь товар и перебросить пассажиров? Правда, на Такео это не похоже, он очень уверен в себе и не станет морочить свою дурноватую голову такими сложностями.
От его слов у меня похолодела спина. Подобную возможность я никак не учитывал. Получается, что весь мой план может полететь к демонам? Где тогда искать этого проходимца — тут, среди толп страждущих благословения?!
— Нет, нет, — махнул рукой Ланни. — Я уверен, что вы зря перестраховываетесь, граф. Я так, если хотите, чувствую. Одного я не могу понять: почему именно здесь? Будь я проклят, э-ээ… Ладно, — он хлопнул в ладоши и вдел ногу в стремя, — я провожу вас до баркаса, а сам поспешу к своим «ушам». Вдруг они уже успели что-нибудь услышать?
— Было бы недурно, — флегматично согласился Энгард, — потому что то, что мы сегодня видели, — пока лишь косвенное доказательство наших домыслов.
— Нет, — замотал головой Ланни, — прямое.
Спорить Энгард не захотел, на него слишком дурно действовала сегодняшняя жара.
Доказательства правоты Ланни Ларго мы получили следующим утром.
За час до полудня мы с Энгардом сидели на баке, коротая время в беседе о пеллийском богословии, как вдруг Бэрд, который, то и дело усмехаясь, торчал тут же, неожиданно сорвался со стула и указал рукой на маяк:
— Лодка!
Я схватил подзорную трубу, висевшую, как всегда, у меня на поясе. Да, это был вчерашний баркас — огибая южную оконечность островка, он разворачивался носом в океан. На носовой банке сидел Ланни. Вот он тоже поднял оптику — теперь, после вчерашней досады он разжился мощным морским биноклем — и, увидев меня, замахал рукой.
— Наверное, он с новостями, — решил я. — Бэрд, распорядись, чтобы нам подали вина.
Энгард мученически боднул головой и поднес к губам стакан с теплым лимонадом — от вина, по словам друга, в море его мутило.
Ланни оставил своих матросов в баркасе, а сам резво вскарабкался по трапу и поспешил к нам.
— Кажется, мы сумели их просчитать, — возбужденно заявил он, вытаскивая карту.
— Вот здесь, в заливе, — он пристукнул по карте своим изящным карандашиком, — в трех милях на запад от Магиры, вот где они будут высаживаться! Раньше это место любили контрабандисты, но после того, как двадцать лет назад на острове было землетрясение, в заливе появились мели и заходить туда большим судам стало опасно. Зато там есть дорога, ведущая прямо в монастырь.
— В монастырь? — подался вперед Энгард.
— Да! В монастыре, очевидно, сокровища будут храниться до тех пор, пока их не заберет Янвиц. Для него это, понятно, проще простого, особенно если вывозить их по частям.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Я успел распорядиться, чтобы монастырь взяли под самое пристальное наблюдение. И что же вы думаете? Еще вчера вечером на монастырском дворе выволокли на свет божий огромный воз, которым, как известно, не пользовались уже лет десять, и принялись приводить его в порядок. Потом, уже почти ночью, туда прискакал взмыленный храмовый служка — очевидно, с проверкой, потому что гостил он в монастыре совсем недолго, даже не остался на вечернюю молитву, а сразу отправился обратно. Куда? В покои самого отца Янвица!