Нет, на древность эти странные штуки никак не походили. Они были изготовлены недавно, и похоже, что литьем — хм, да, отлить такую конструкцию с такой точностью… да и металл ли это?
Я негромко хмыкнул и обернулся. Айрис смотрела на меня со странным выражением на лице. Мне показалось, что ее бьет дрожь.
— Где эти, как ты говорила, бочонки?
— Т-там…
Да, она дрожала. Я прошел несколько шагов вдоль стены и увидел нечто совершенно странное. То, что молодая жрица назвала «бочонками», выглядело, скорее, как пузатые многогранники, украшенные не то узорами, не то какими-то письменами. Я подошел к ним вплотную и опустился на корточки. От этих предметов веяло такой чужеродностью, что я уже не сомневался — это изделия чужих. Вот только как же они сюда попали?
И для чего предназначены?
Думаю, даже человек, искушенный в машинерии, не смог бы ответить на последний вопрос. На боку крайнего в ряду многогранника я увидел какую-то треугольную коробочку, внутри которой торчали десятка два одинаковых золотых штырьков в половину моего мизинца длиной. Сама же коробочка казалась не серой, как корпус «бочонка», а… я поднес лампу поближе.
Она была изготовлена из того же странного зеленоватого металла, что и знакомые мне кинжалы. Один такой кинжал я нашел когда-то в сундуках, оставшихся от Энгардова пращура-путешественника, а второй лежал в моем сундучке в столице.
Я глубоко вздохнул, задрал свою проклятую сутану и потянулся за вином.
— Выпей, — сказал я стоящей рядом со мной Айрис.
— Что это? — хриплым шепотом произнесла она, опасливо косясь на многогранники.
— Не знаю, — задумчиво ответил я. — Но зато я точно знаю, что лучше бы этого дерьма тут не было.
— Но зато я точно знаю, что лучше бы этого дерьма тут не было. Боюсь, кое-кому скоро придется иметь дело с Контролем.
— С чем?!
— Пей, — вздохнул я, — и пошли отсюда. Не могу сказать, чтобы мне все это нравилось.
— Ты сдержишь свое слово?
— Что?
Она смотрела на меня с ужасом, в тусклом свете лампы мне даже показалось, что в глазах Айрис появились слезы.
— Ты заберешь меня с собой? Я так боюсь…
— Святые и грешники! Конечно! Надеюсь, ты собрала вещи?
Она похлопала себя по боку, и я увидел, что под серой сутаной находится небольшая сумка.
— У меня только пара книг, — почти оправдываясь, сказала девушка, — и кое-какие безделушки, так, память… ведь денег у меня никогда не было…
— Ладно, с голоду мы с тобой не пропадем, — хмыкнул я. — Да идем же! Или ты собралась остаться тут до утра?
Признаться, мне и самому было крайне неуютно в этом проклятом подземелье.
Умом я, конечно, понимал, что чужие механизмы неопасны и ничего плохого мне не сделают, но все же от одного вида этих загадочных предметов у меня холодела спина. Путь до лестницы мы преодолели почти бегом. Наконец мы оказались в каретном сарае, я захлопнул люк, щелкнул замком и облегченно вздохнул.
— Все, Айрис, — прошептал я и задул фонарь. — Все, все… нас ждут в столице.
Мы выбрались на монастырский двор и бесшумно скользнули прочь от страшной тайны, притаившейся в мрачном подвале. Все еще тяжело дыша, я смотрел на уходящую вечернюю луну и ощущал такую легкость, будто только что вырвался из королевской петли. Я готов был пить этот холодный ночной ветер!..
— Ах!..
Я налетел на резко остановившуюся девушку, опустил голову и похолодел.
Прямо напротив нас стояла темная фигура. Приглядевшись, я понял, что это рослый монах, держащий в руках какой-то кувшин. Лунный свет отражался на его лоснящейся лысине. Он смотрел не на Айрис, нет, он во все глаза пялился на меня, и мгновение спустя я понял, в чем дело. Я забыл натянуть на себя проклятый капюшон. Моя рука рванулась к левому бедру, но быстро достать меч было невозможно. Тогда я принялся стягивать с себя мерзкие лохмотья — неуклюже, никак не успевая, понимая, что сейчас он бросится отсюда прочь и тогда…
Айрис пошатнулась и едва не упала на меня. Я ударил ее ладонью по щеке — сутана уже лежала у меня под ногами, а монах, вопя, как недорезанный боров, топал во тьме ногами — и закричал:
— Туда, скорее!
Я показывал рукой на частично обваленный участок стены, который я заприметил еще тогда, когда объезжал монастырь. До лощины, где я оставил лошадь, оттуда было рукой подать. Айрис, кажется, поняла меня, и мы что есть духу припустили к свободе. Добежав до стены, я прыгнул, ухватился руками за край неровной кирпичной кладки, одним рывком оказался наверху и нагнулся, протягивая руки Айрис. В это время из трапезной донесся угрожающий многоголосый рев, и я услышал хлопок двери.
Не знаю, удалось бы мне вытащить девушку на руках, но к ней уже вернулось хладнокровие (а может, наоборот, сил ей прибавил ужас), и она споро взобралась ко мне. Я посмотрел вниз, обнаружив там какие-то заросли, схватил Айрис, не давая ей опомниться, за руку и столкнул ее вниз. Мы с треском рухнули в малину — это я понял сразу, ощутив великое множество колючек.
Подтверждением моей догадке был визг Айрис, но мне сейчас было не до ее царапин. Я клещами вцепился в ее правую кисть и, петляя как заяц, помчался к знакомой лощине.
«Если бы я, старый осел, додумался натянуть капюшон, мы ушли бы совершенно благополучно, — успел подумать я. — А может быть, и нет…»