Энгард внимательно осмотрел печати, потом потер в пальцах сургуч, в котором покоились концы красного шнура.
— Посмотри-ка в буфете, нет ли там ножа, — попросил он. — Не хочется ее ломать, а руками шнурок не порвешь, он шелковый.
— Ножей тут нет, — сказал я, вытаскивая из буфета вино и пару пыльных бокалов. — А у меня… сейчас.
В сумке ножа не оказалось — кажется, я переложил его в саквояж. Саквояж лежал на кушетке, прикрытый кожаной курткой. Когда я потянулся, чтобы перевесить ее на другое место, мои пальцы вдруг нащупали что-то во внутреннем кармане, и я сразу же вспомнил об изящном позолоченном кинжальчике, который подарил мне в Бургасе Визель. Грани у него были достаточно острыми, чтобы перерезать шнурок, и я положил его на стол перед Энгардом.
— Красивая штука, — заметил он, — и не нашей работы. Откуда это?
— Где он сделан, я не знаю, — ответил я, — а подарил мне его один ученый рашер. Ну давай уже! Что там?
Энни осторожно вытащил шнур и поддел лезвием заклеенный конверт.
На стол выпали несколько сложенных листов. Я склонился над плечом своего друга, с нетерпением ожидая, когда он раскроет их.
— Хм, — выдавил Энгард, рассматривая два документа сразу:
— Что-то я ничего не понимаю. Так… а это? Н-да… и на кой Фолаару сдались прошения о восстановлении монастыря?
— Объясни мне, что это, — потребовал я. — Обращение… вот, тут — к «его святости канцлеру-предстоятелю»… что это вообще такое?
— Это значит, что некий отец Уннас просит канцлера столичного форума, в ведении которого находится большая часть храмового имущества страны, разрешить ему вновь освятить давно заброшенный монастырь в провинции Йош. Проклятие, да что ж он там забыл? А вот и ответ, то есть разрешение с благословением. Погоди-ка, а это у нас что?
Он развернул плотный желтый лист с красной печатью королевского нотариуса и удивленно присвистнул. Это было гарантийное письмо — некая биржа уведомляла отца Уннаса о том, что все представленные им средства «в виде драгоценностей, металлов и изделий, а также наличной суммы в размере сорока тысяч червонцев золотом» вложены в различные ценные бумаги под соответствующие проценты.
— Опять золотишко! — присвистнул от восторга Энгард. — Да еще какое!
— И опять из Ханонго… но все же, зачем это понадобилось Фолаару?
— Значит, в этих бумажках есть что-то такое, ради чего он готов был расстаться со своей замечательной коллекцией. Что-то очень и очень важное. Ну-ка, идем в библиотеку!
Оказавшись в «кабинете», граф нагнулся и принялся рыться на одной из нижних полок.
— Вот! — сказал он, бросая на стол пыльный том в рыжем кожаном переплете. — Здесь и поищем…
«По святым местам Восточной Пеллии. Описание, реликвии, история», — прочитал я на обложке. Энгард стремительно перелистал полкниги и наконец нашел нужную главу. Я увидел крупномасштабную карту восточного побережья, изрядную часть которой занимал гористый Йош, загнутым рогом торчащий в океан из острова Девлет, отделенного от материка лишь узкой полоской пролива.
— Та-ак… обитель у нас называется Меллас, и святили ее именем Урии. Покинута почти сорок лет назад. Да, ну это понятно, как раз тогда Йош и обезлюдел. Все потянулись в крупные города, да и вообще, религиозные причины тоже… н-да. Но зачем же ему эти развалины, а?
— Ты сказал — Урии? — встрепенулся я.
— Урии, вот же написано. Меллас, обитель Святой Урии. Что тебя встревожило?
— Мордир сказал, что бумаги ему передал молодой монашек с символами Урии на шее…
— Монашек?!
Энгард потер лоб.
— Какой-то монах… — начал он, — украл у собственного настоятеля очень важные бумаги и передал их для Монерона, который, в свою очередь, должен был обменять их у Фолаара на другие бумаги, ценность которых никаких сомнений не вызывает… монах… монах… ничего не понимаю. Что можно сделать с отцом Уннасом? Ничего. Ни один суд не станет доказывать незаконное происхождение его вклада. А раз он получил благословение канцлера форума, то, конечно же, получил и печать с правом самостоятельно распоряжаться любыми пожертвованиями, причем если монастырь новоосвященный, то первые пять лет он ничего не отчисляет на форум. Так, это все понятно.
Так, это все понятно. Это у них очередной способ легализации «пожертвований» из Ханонго. Ничего нового. Но зачем все это Фолаару?! Тьфу ты, будь оно все проклято!
Дериц вскочил на ноги и дернул за шнур колокольчика.
— Позови хозяйку, — приказал он появившейся девушке, — быстро! Поедем в Морскую биржу, — это уже мне, — там есть один славный парень, близко знакомый с нашей прелестной Дайниз. Может быть, он скажет нам пару нужных слов.
— А завтрак? — возмутился я.
— Захватим в дорогу. Ну же, иди одевайся!
Мрачно ругаясь, я отправился к себе в комнату. Поспешность Энгарда иногда действовала мне на нервы. Куда, спрашивается, так спешить? На пожар? Впрочем, он, наверное, знал лучше меня…
Через пять минут наша карета выехала за ворота, и я тотчас же принялся за холодного гуся, уложенного поваром в корзинку вместе с чашечками приправ и караваем хлеба. Энгард к еде не прикасался, он щурился и кусал губы, напряженно размышляя о чем-то.