— Теперь ты всегда будешь уходить, оставляя меня одного?
Она резко обернулась — на лице мелькнуло не то смущение, не то горечь — и, подхватив мужскую сорочку со множеством воротников, выскочила из спальни прочь…
Звон бронзового колокола, долетевший до моего уха, заставил меня поднять голову. Я посмотрел в иллюминатор, не обнаружив там ничего, кроме дождя и моря, и поднялся.
Обедали мы, по раз и навсегда заведенному распорядку, в кают-компании. Пройдя темным коридором, я поднялся по трапу и почти столкнулся со стюардом, несущим какое-то блюдо. Странное дело, но на «Бринлеефе» мой хваленый аппетит куда-то исчезал, словно его и не было вовсе. Наверное, это происходило из-за того, что я никак не мог отделаться от сумрачной меланхолии, одолевавшей меня всякий раз, когда я поднимался на борт своего корабля. На суше, особенно в столице, тень Эйно отступала, а здесь она ждала меня в каждом углу. Он ушел, говорил я себе. Он ушел, и мир памяти его; но слишком многое связывало меня с этим удивительным человеком, не позволяя избавиться ни от воспоминаний, ни от чувства одиночества, с новой силой вспыхивающего во мне всякий раз, когда я слышал гул ветра в этих, так знакомых мне парусах.
Я посторонился, пропуская стюарда в распахнутую дверь. Он быстро поклонился — при этом я разглядел здоровенного жареного гуся, покоящегося на серебряном блюде, — и бросился к столу, за которым уже восседал Иллари с мокрой, только что расчесанной головой.
— Барометр валится вниз, — озабоченно сообщил он мне. — Похоже, будет шторм.
— Может, просто ливень, — отозвался я, ища глазами Айрис.
Она сидела в кресле под иллюминаторами, погруженная в какую-то книгу. Я подошел к ней и потрепал ее по плечу.
— Хвала небесам, ты не подвержена морской болезни. Мой друг граф Дериц, например, сходит с ума при одном только виде волны. Ну что ж, прошу садиться.
Перт, с вожделением пялившийся на гуся, ухитрился плюхнуться за стол раньше меня. Впрочем, на такую ерунду я внимания не обращал. Мы, в конце концов, находились не на военном корабле, и у меня не было ни малейшего желания заботиться о субординации. Я вяло понюхал поджаристое крылышко и потянулся к вину. Айрис, сидящая рядом со мной, осторожно подставила свой бокал.
— Гм, — сказал я. — Кажется, была команда не стесняться.
Она ответила мне короткой улыбкой. Иллари незаметно хмыкнул, отправил в глотку чарку рома и сказал, облизываясь:
— Да, граф Энгард тогда здо-орово помучился. Я даже хотел предложить ему искупаться в морской водице — говорят, хорошо помогает, но потом все-таки не решился. А вообще, уж что-что, но дух у парня несокрушимый. Если ему удастся благополучно вывернуться из этой истории, он и вправду далеко пойдет. Я вот, кстати, долго думал, — Иллари сделал паузу, чтобы отправить в рот кусок филе, цыкнул зубом и продолжил:
— Кто бы мог помофь Фолаару собрафь сфою самефафельную коллекцию?
— Коллекцию? — не понял я.
— Ну, — он наконец проглотил и вновь потянулся к рому, — ты же сам говорил мне, что Фолаар, похоже, собирал все эти смертоносные бумаги не сам, а с чьей-то помощью. Вот я думал-думал и вспомнил одного славного человечка… Эйно его хорошо знал и даже имел с ним кое-какие дела. Как только пристанем в столице, сразу же отправимся к нему в гости. Я совершенно уверен, что Монфор — ключевая фигура всей истории. Он что-то подозревал, причем давно. Если мы сумеем понять, откуда пошли эти самые подозрения, нам будет легче. Хотя, конечно, времени осталось совсем мало.
Я дернул плечами, все еще не понимая, что он имеет в виду. Закончив с обедом, я пожелал всем присутствующим приятного аппетита — в меня еда почему-то не лезла совершенно, — приказал стюарду подать мне прорезиненный плащ и поднялся наверх. Дождь поутих, но горизонт по-прежнему оставался темным. Я сплюнул за борт, поежился и крикнул вниз, чтобы принесли подогретого вина.
Неожиданно в люке появилась голова Айрис.
— Накинь капюшон, — велел я, видя, что ее тоже переодели в плащ, — здесь мерзко.
Она подошла к краю наблюдательной площадки, уцепилась за планшир и повернула ко мне раскрасневшееся лицо.
— На таком корабле мне совершенно не страшно даже в шторм.
— А на других было страшно? — усмехнулся я.
— Я вообще боюсь моря. Как-то раз мне пришлось плыть на юг, наше судно попало в шторм, и я целый день просидела за молитвой, ожидая, когда мы наконец пойдем ко дну.
— Когда я увидел «Брин» в первый раз, то долго не мог поверить в то, что такой корабль существует наяву, а не во сне. Князь Эйно строил его для очень далеких путешествий. Мне уже дважды приходилось пересекать океаны.
— Океаны?! — в ее голосе был и ужас, и восхищение.
— Да, — с улыбкой отозвался я. — И восточный, и западный. И Тиманское море, это там, очень далеко на востоке. Я был очень счастлив!..
— Послушай, — она повернулась ко мне, щурясь от влажного ветра, — тебе не кажется, что вам не стоило обсуждать при мне свои столичные дела? Мне почему-то не хочется общаться с Тайной канцелярией…
— Мы не имеем к ней никакого отношения, — машинально ответил я и добавил, спохватившись:
— Да и к тому же ты все равно ничего не поняла, верно? И еще… я хотел бы знать, что ты собираешься делать дальше — искать себе место в каком-нибудь монастыре или храме?