— Да уж, встреча так встреча, — согласилась я, чудом не задохнувшись в объятиях родственничка.
Не знаю, в чем у него были руки, но теперь мой новый, подаренный Марьей Моревной сарафан придется отстирывать в трех водах со щелоком. К пышным рукавам моей сорочки прилипли хвоинки, древесные опилки и мелкие листики как раз в тех местах, где царевич по?родственному меня облапил. Я попыталась стряхнуть мусор. Бесполезно. Как приклеенный.
— Ох! — Царевич посмотрел сначала на мои манипуляции, а потом на свои руки. Ох, прости, невестка дорогая, замарал я тебе платье!
— В чем у тебя руки?то, царевич? — Ладони у сиятельного родственника и впрямь были как у землекопа, причем копающего руками.
— Да то смола сосновая въелась, вот и липнет все к ней! — комически развел руками царевич. Даже вот и ты почти прилипла.
— Так ты бы помыл руки?то…
— Вот сегодняшнее задание закончу, так и вымою. Их ведь просто водой не ополоснешь — песком речным али галечником отдраивать надобно, А речка отсюда — три версты отмахать надобно.
— Погоди… Какое задание?
Царевич махнул рукой:
— Стволы сосновые шкурить надобно да гладко полировать, чтоб потом из них доски получились знатные.
— А для чего?
Царевич хихикнул:
— Гроб готовим большой да просторный Аленке?кровопивице со всею ее швалью! — сказал он, но тут же посерьезнел: — Строим мы, Василиса, секретный военно?стратегический объект. Каковой призван разрушить оплот тиранки и ее споспешников.
— Ого! Сильно сказано.
— А то, — самодовольно улыбнулся царевич и спохватился: — Да что мы все суесловим, о пустом говорим! Ты как сюда попала, Василиса?
Я рассказала царевичу все происшедшее со мной и моими близкими за то время, пока он пребывал в царских подвалах. Рассказывая, я с удовлетворением отметила, что супруг моей прекрасной тезки стал дружен с интеллектом, а работа на свежем воздухе окончательно выбила из него монархическую спесь.
— Значит, говоришь, плачет без меня жена? — грустно вздохнул он.
— Плачет, — покривила душой я.
— Плачет, — покривила душой я. Мелочь, а мужчине приятно, что кто?то без него тоскует и заливается слезами. Проверенный факт.
— Ладно! — хлопнул по колену Иван. Ладонь прилипла к штанине, и царевич минуты две ее отдирал. Недолго осталось дожидаться светлого дня! Скоро все слезы отольются проклятой Аленке, Сторицей отольются! И ты, родимая, не горюй о том, ,что твой муж заколдован. Наступит такой день… Такой! Темницы рухнут, бабы ахнут, подмышки розами запахнут!.. Вот тогда все и наладится: и в государственной, и в семейной жизни. Главное сейчас — дух, иметь боевой да решительный, чтобы одним мощным, сокрушающим ударом…
— Иван, — неделикатно перебила я эту воинственную речь, — а ты?то как сюда попал?
— А я с друзьями по палате сюда побег замыслил и осуществил.
— Вот здесь, пожалуйста, поподробнее. Мне же интересно.
И я выудила из недр своего сарафана стопку сложенных вдвое листков бумаги, авторучку и приготовилась писать.
(Да, да, а вы что думали?! Уж если Охранник сказок реквизировал мой компьютер, то я, собираясь в путь, стащила у него солидную пачку писчей бумаги и кое?что по канцелярской мелочи. Надо же мне хоть как?то создавать видимость работы над диссертацией. Хотя почему видимость? Вот сейчас запишу рассказ Ивана, подбавлю собственных впечатлений, и пожалуйста, готова докторская на тему «Борьба с узурпацией власти и свободолюбивые тенденции в русской народной сказке». Актуально! Здесь даже тему международного терроризма можно осветить, если правильно подать роль вашнапупских интервентов во главе с Брахмой Кумарисом.)
Царевич, глядя на мои приготовления, удивился:
— Для чего это тебе, Премудрая?
— Летопись пишу, — самоуверенно солгала я. Версты трудовой и боевой славы Средиземь… тьфу, Тридевятого царства.
— А, тогда ладно. Тогда пиши.
И, трудолюбиво отколупывая от просмоленных ладоней сосновые стружки, Иван?царевич поведал мне о том, как с приятелем своим, посланцем далекого Учкудука, попал он из?за козней поганой Аленки в гиблое место, именуемое лечебно?трудовым очистилищем. Неожиданно царевич прекратил свои насыщенные патетикой и героикой речи и, вздохнув, сказал:
— Василиса, ты извиняй, но у меня обеденный перерыв закончился. Надо идти работать. А то свои же богатыри опозорят: вместо дела дельного лясы точу.
— А как же летопись?..
— Я тебе своего учкудукца пришлю! — вдохновенно пообещал царевич. Тудыратыма Жарамдылыка. От него в строительстве все равно никакого толку, поскольку он сын степей, пустынь и полупустынь, а вот истории он рассказывать горазд. И даже петь может!
— Ладно, — вздохнула я. Присылай.
Царевич торопливо поднялся:
— Не серчай, Василиса…
— Да я и не серчаю, что ты!
— Свидимся еще. Партизанский городок — он тесный.
И царевич ушел на трудовой подвиг, а я осталась сидеть на завалинке, размышлять над полученными здесь впечатлениями и ждать таинственного «сына степей» с труднопроизносимым именем.
* * *
Когда Марья Моревна, легендарная женщина?воительница, представилась мне главной партизанкой, я на мгновение утратила дар речи. Сказочная действительность опять меня удивила, а на удивление уже не было сил. Марья Моревна, видимо, поняла по моему выражению лица, что я, как говорят американцы, «не совсем в порядке». Поэтому кликнула каких?то мамок?нянек, те подскочили ко мне, напоминая стайку заполошно?заботливых цесарок, и, подхватив под белы рученьки, повели в терем на аудиенцию.