— А все народные это песни, нарочно к девичнику сочиненные, — вместо растерявшихся девиц ответила мне кошка. Кстати, ты напрасно сидишь как неродная. Девичник — твоя единственная возможность, как говорит ваша молодежь. Оттянуться по полной программе перед замужеством.
— Вау! Ты хочешь сказать, что. пригласила к нам мальчиков?стриптизеров, которые будут выскакивать из торта безе?
— Ничего подобного. У нас не те традиции, — строго ответила кошка. В частности, традиция девичника предполагает, что невеста горько плачет над своей будущей семейной жизнью и убивается по поводу закончившейся свободы?волюшки.
— Не?э, я рыдать не буду. Я лучше выпью. Девчонки, давайте, наливайте и себе и нам с царицей!
Вот тут и начался девичник, обильно политый медовухой и буквально засыпанный леденцами, печатными пряниками и калеными орешками. Через полчаса мы уже все вовсю отплясывали нечто суррогатно?этническое. А Оленька создавала музыкальный фон при помощи частушек:
Мой миленок, как теленок, —
Только веники жевать!
Проводил меня до дому
И не смог поцеловать!
Меня милый не целует,
Говорит; «Потом, потом».
Я иду, а он на печке
Тренируется с котом!
У миленка моего
В доме нету ничего.
Все богатство у миленка —
Сильный интеллект его!
Нынче девки — вот те крест —
Все на ярмарке невест!
Заявляют девки свахам
Эх, решительный протест!
Я гуляла вдоль реки,
Повстречались мужики.
Там теперь со мной гуляют
Эх да целые полки!..
— Руфина, откуда эти девицы знают такие частушки? Твоя работа?
— Конечно, — гордо ответила кошка. Надо же идти в ногу со временем!
Наплясавшись, мы снова угощались .медовухой, потом пили чай, потом… потом, кажется был уже вечер, и мы всей нашей дамской компанией вышли из терема на просторы града Кутежа.
Теплый апрельский воздух обнимал нас, как ласковый любовник, во дворах завистливо лаяли собаки и страстно стонали кошки, — ущербная, но все равно прекрасная луна висела прямо над царскими палатами, рассыпая серебристые отблески по широкой четырехскатной крыше… Где?то далеко, как заявила Руфина — в вишневых садах, запели соловьи. Сказка. Просто сказка.
— Хорошо?то у вас как, — протянула я. Никогда бы не поверила, что в сказке окажусь. Настоящей. Ты знаешь, Руфина, там, в том мире, у нас многие писатели сочиняют фантастические романы по мотивам русских народных сказок…
— Знаю. Я читала, — спокойно сказала Руфина.
— Серьезно?!
— А что мне еще оставалось делать, когда я жила у того писателя? Он, бывало, спать ляжет, а я его рукописями зачитываюсь, потому как бессонница и скучно… «Бессонница, Гомер, тугие паруса…»
— Погоди мне Мандельштама читать! У какого писателя ты жила? Неужели у… — Я, отказываясь верить, произнесла имя, гремящее по всей России.
— Да, у него, — подтвердила кошка ничтоже сумняшеся.
Я чуть не села в куст ежевики.
— Как же ты к нему попала? Он вроде не в Москве живет… В Астрахани, кажется…
— Долго ли мне переместиться из Москвы в Астрахань! А вообще дело было так. Я как?то заскочила в одно издательство (у меня тогда проблемы с кормежкой были), а там мышей — связками носи. Вот я и сидела однажды, мышь караулила за книжным шкафом, и тут вижу, заходит этот самый писатель, веселый такой.
— Повезло тебе, Руфина! Я за всю свою жизнь ни с одним писателем так и не познакомилась. Только с академиками и докторами наук, а они скучны до безобразия…
— Мне дальше рассказывать?
— Конечно!
— В принципе особенно и рассказывать дальше не о чем. Я потом за этим писателем потихоньку увязалась, все про него разузнала, а жалобно мяукать под дверью его квартиры, изображая из себя умирающую и требующую незамедлительного милосердия кошку, было делом несложным, — отмахнулась многомудрая Руфина.
— Ну ты рисковала! А если б он тебя за хвост — и на помойку?!
— Василиса… Он ведь интеллигентный человек. Можно даже сказать, последний ландграф нашего времени. Такие люди всегда дарят розы на память женщинам, с которыми расстаются, и не выкидывают кошек на помойку…
Тут я вспомнила, как нелицеприятно отзывалась Руфина о своих временных хозяевах, и спросила:
— Скажи, а писатель?то… Не требовал он с тебя бассейн и вертолетную площадку? Или персональное казино?
— Нет. Руфина помахала хвостом. Он вообще ничего не требовал, только романы сочинял.
— А почему ж ты от него ушла?
Руфина странно хмыкнула. Помялась, потом сказала:
— Пойми меня правильно, Василиса. Я ведь все?таки женщина, хоть и в кошачьем обличье. А он — такой импозантный мужчина. Плечи, усы, трепетные пальцы… От него так и веет, веет… Тебе не понять, человеческое обоняние феромоны воспринимает слабо. Бродишь, бывало, по квартире и мурлычешь от страсти. А как он умел погладить спинку, почесать за ушком! А те часы, когда он брался меня купать, я никогда не забуду! Вот так?то. Руфина воспламенившаяся было от своих воспоминаний, вдруг сникла и даже как?то потускнела. В общем, мне просто пришлось сбежать, чтобы не страдать от неразделенной любви.
— Вот как… — грустно протянула я. Потом сказала, осенившись новой идеей: — А ты бы ему рассказала о себе все. Может, он тобой пленился бы. Он же фантаст, должен на такие вещи западать! И еще это… поцеловал бы тебя, как в сказке, а ты бы в человека снова превратилась!