— Дети — это побочные продукты организма, — выдал заученную фразу Кумарис.
Они не должны мешать просветленным идти по указанному в сутрах пути.
— Ты мне словесами мудреными не отбрехивайся! — Еще одна оплеуха заставила вашнапупца дергаться, как от электрического разряда. Ты мою власть над собой признай, меня супругой поименуй, а ребеночек будет законным наследником…
— Отпусти ты меня в Гимнолаи! — взмолился тут махатма. Опостылел мне этот Кутеж, противно моей карме Тридевятое царство.
— Бона ты какими мантрами заговорил, губошлеп чернявый! — зашипела Аленка. Гимнолаев захотел! Шиш тебе с постным маслом, а не Гимнолаи! Будешь ты со мною пребывать здесь до победного конца!.. Или до постыдного поражения! Вместе кумарили — вместе и в самсару пойдем!
— Шудра! — опять заругался махатма, но Аленка на эти ругательства внимания не обращала.
Она кликнула своих служанок (тех самых, которые потом вылетели из дворца в чем мать родила), препоручила их заботам просветленного Кумариса, проследила за тем, чтобы его выкупали, постригли ногти, одели в белую просторную рубаху с длинными, до пят, рукавами, после чего собственноручно заперла взбунтовавшегося кармического супруга в главной царской кладовой и ключ повесила себе на шею,
И вот тут?то с чернокнижницей Аленкой и произошел тот взрыв неконтролируемой ярости, который сенные девицы охарактеризовали испуганным :словом:, «Перекосило!».
* * *
Когда звон, стук и гром в царских палатах прекратились, народ на площади насторожился.
— Видать, умаялась, многогрешная, — выдвинула версию одна из баб.
— Какой там умаялась! Просто, поди, в царских палатах все, что можно разбить да разорвать, закончилось.
— Тады, православные, она чичас обернется огнедышащей змеею рекомою аспидистрой, и вылетит из дворца попалять да пожигать все на пути попадающееся.
— Брехня энто! Сама знаю, сама видала: превращается царица в упыриху с очами алыми и зубами зело длинными. После чего отправляется кровь пить по всем селам да деревням. А ейный махатма днем во гробу спит, а по ночам в нетопыря перекидывается и всю скотину как есть с ног валит. Вот, третьего дня весть пришла из сельца Зажеваевка: все коровки пали незнамо отчего. А я так скажу и докажу: энто все махатмовы проделки, потому как имя его в переводе на наш язык и означает: Коровья Смерть.
— Да ну?у! Слушайте больше энту балаболку; она сто коробов наговорит, и все неправда! Как может Аленка быть упырихой, когда она всамделе русалка, а мужик ейный и не мужик вовсе, а вроде рыбы, и кличут его Ахтиандром! Муж мой позавчера своими глазами видал, как в Бухаловом пруду они плескалися и ныряли, да гоготали голосами нечеловечьими!
— Ничего такого нет и быть не может! — клялись?божились уже оклемавшиеся от своих страхов царицыны служанки. То, что царица — колдунья?чернокнижница, так это всякому известно. А какой силой махатма обладает, нам неведомо. Токмо и видали мы, что иногда спит он на доске, гвоздями утыканной, огонь изо рта выпущает да по потолку ногами ходит, ни за что не держась… Так ведь такие штуки и наш юродивый Игнаша Бессребреник делать может на Масленой седмице… И у него еще лучше получается.
— Нишкните, православные! Гляньте?ка: смугломордые на нас цельным войском движутся.
— С иголками своими серебряными проклятущими!
— Ах, кабы были с нами богатыри?заступнички, уж мы бы эту рать на раз одолели!
— Бегите от нехристей, православные! — истошно возопила какая?то баба, и вся толпа пришла в движение. Нешто вы не видите: не люди они и морды у них не человечьи!
Толпа вгляделась и ахнула от ужаса. И в самом деле, теперь ненавистные кутежанам интервенты походили, скорее, на каких?то гигантских уродливых насекомых.
Нешто вы не видите: не люди они и морды у них не человечьи!
Толпа вгляделась и ахнула от ужаса. И в самом деле, теперь ненавистные кутежанам интервенты походили, скорее, на каких?то гигантских уродливых насекомых. На месте лиц у них болтались многочисленные хоботки и присоски цвета засохшей крови, а глаза превратились в блестящие бездумные шары, в которых, дробясь и ломаясь, отражалось небо Тридевятого царства.
— Бежим! — И толпа зевак кинулась врассыпную, ощущая затылками дыхание непонятной, неотступной и уродливой смерти.
Спастись от уродов удалось не всем. Те, кого они настигали, падали под градом уколов, а потом в одно мгновение превращались в высохшие обескровленные мумии.
— Пришла новая напасть! — шептались попрятавшиеся по домам и овинам кутежане. Но прежнего страха в них, запуганных, забитых, лишенных всего царицей?злодейкой, уже не было. Потому что, вернувшись домой, многие мужики обнаружили в карманах кафтанов или штанов плотные душистые прямоугольнички — знаменитые кутежанские печатные пряники.
И на всех этих загадочно появившихся пряниках отпечатана была одна и та же надпись: «Ждут тебя в лесу Чертоногом на Растопыринской поляне». И ниже: «Кутежанские мстители».
* * *
— Василиса! Ты ли это?! Вот где привела судьба встретиться!
На меня несся, растопырив руки для приветственного объятия, мужчина, чем?то отдаленно напоминающий Ивана?царевича, старшего кошки Руфины сына… Господи! Да ведь это и впрямь Иван?царевич!