— Кого?
Фондей Соросович помялся;
— Сложно сказать по?кутежански… Даже мистер Промт Дикшинари не сможет правьильно пьеревести. Можно сказать: они побьедили своих чудовищ…
— Партизаны, говоришь, — задумался Микула Селянинович. — Никогда не слышал о таких. Подрезаны — были, уркаганы — тоже были, а вот партизаны… Есть ли они у нас?
— Они есть вездье, где нет демократия и толерантность! — со знанием дела заявил Фондей Соросович. Партизаны есть альтернатива любой диктатура!
— Мудрено говоришь, Фондей Соросович, — заметил Ставр Годинович, — но понять тебя можно. Значит, и у нас есть партизаны, раз есть Аленка?узурпаторша. Только где их искать? Нет в Тридевятом царстве заброшенных городов…
— Зато лесов у нас — навалом! — воскликнул осененный идеей Маздай Маздаевич. Да и где еще народу прятаться, как не в лесах?!
— Верно говоришь!
— Наши леса — гордость и краса!
— Наши леса птица за неделю не облетит, резвый олень за два месяца не обскачет!
— В наших лесах — крики «Вперед!», в наших лесах — окрики «Стой!», в наших лесах — рождение дня и смерть огня!
— Ты это про что, Маздай Маздаевич? Про какие такие крики?
— Да так, к слову пришлось. А вообще, и в самом деле нет в Тридевятом царстве лучшего места для того, чтобы спрятаться от злодеев власть имущих и оттуда им сопротивляться.
— Органьизовать Сопротивление, — поправил мудрый Фондей Соросович.
— Точно говоришь! Значит, надобно нам бежать в ближайший лес и искать там партизан…
— А какой у нас ближайший лес будет?..
— Да вроде как… Чертоногий.
Все на минуту затихли.
Чертоногий лес потому так некрасиво и назывался, что не один черт уже ломала нем свои лохматые худые ноги. Не говоря о людях и всяком зверье. И хотя роскошные красавицы ели и скромные плаксивые березы в этом лесу росли выше облака стоячего, посещать сей ландшафтный заповедник считалось делом глупым и гибельным. В Кутеже даже поговорка была сложена про людей, идущих на заведомый риск: «Пошел в Чертоногий лес грибы собирать».
— Что ж вы, братцы, приутихли? Что приуныли? — опираясь на палочку, зашаркал вокруг богатырей ушастый Иван Таранов, — А ты, царевич, почему молчишь, храбрых речей не говоришь? Неужто вы во всякие страшные байки про энтот Чертоногий лес верите?
— Не верили, кабы от нелживых людей страшных историй не слыхали. Микула Селянинович незаметно поежился. Хоть и слыл он бесстрашным витязем, а и у него были свои недостатки. К примеру, боялся он в темноте спать да верил всяким страшным историям, особливо тем, которые наигрывали на гуслях заезжие бояны да вещали потусторонними голосами перехожие калики про неустрашимых друзей Скалдерада Малдера. Такие ужасы были в тех историях, что у Микулы Селяниновича даже волосья на ногах дыбом становились.
— Так какие байки ты, Микула Селянинович, про Чертоногий лес слыхал? Поведай нам… В голосе Ивана Таранова сквозила явная насмешка, но тут вмешался его побратим по несчастью Солодов.
— Я отвечаю, — сурово сказал Солодов, — что в Чертоногом лесу живет страшный человек; Звать его Степан, Король ужаса. Говорят, выстроил он себе в лесу времянку и сидит в ней, ждет, когда какой?нибудь заплутавший путник забредет к нему на огонек. Тогда Степан того путника поит, кормит и ведет на свой чердак. И там, на энтом чердаке, принимается Степан человека пужать.
Тогда Степан того путника поит, кормит и ведет на свой чердак. И там, на энтом чердаке, принимается Степан человека пужать. До ужаса доводить.
— Это как?
— А рассказывает ему легенды да былины страшные, им же самим на чердаке сочиненные. То расскажет про девочку, которая все кругом могла взглядом воспламенять, то про мальчиков, за которыми жуткие червяки охотились, то просто про бегущего человека… Ежели путник до утра от тех легенд не окочурится — честь ему и слава. Награждает его тогда Король ужаса и из лесу выпроваживает. А коль помрет, Степан его в сундук на чердаке кладет и новую историю сочиняет…
— Б?брехня это, — неуверенно пробормотал заробевший Микула Селянинович.
— Брехня?! — возмутился Солодов. Да я отвечаю! А еще живет в том лесу труп ходячий, слегка обгорелый. Носит он на голове шапку странную — с широкими полями, а на руках у него вместо пальцев — лезвия вострые. Многих этот паразит загубил! Сколько витязей пытались его одолеть: в болоте топили, в костре жгли, на мелкие куски рубили — ему все нипочем. Опять восстает в прежней силе, только еще уродливей. А еще живет в том лесу Чужой…
Тут уж на словоохотливого Солодова замахали руками; и без того тошно, а он еще страху своими рассказами нагоняет! Солодов пожал плечами и пробормотал:
— Мое дело вас предупредить, а там поступайте как знаете.
— Каких бы страстей ни говорили про Чертоногий лес, — подытожил разговор Иван Таранов, — а не миновать нам туда идтить. Потому как отседа до первой лесной опушки рукой подать. И туда за нами никто в погоню не сунется.
— Никто из местных, — поправил Ставр Годинович. А вот пришлецы смуглокожие нашего страху не имут, посему и в лес, и в топь, и в самое адово пекло за нами погоню снарядят.
— Это верно…
— А как же тогда быть?
Иван?царевич в продолжение всего приведенного выше разговора чувствовал себя незаслуженно забытым и обиженным. Сами, дескать, стратегию обсуждают, про партизан, да про лес Чертоногий разговаривают, а его, царевичего, мнения никто и спросить не удосуживается! Разве это порядок?!