Такой голос заставляет призадуматься о том, не является ли его обладательница, к примеру, женской ипостасью Терминатора. Или Годзиллы. Хотя Дракула тоже подойдет.
Я чуть приподняла фату, чтобы получше разглядеть стоящую в дверях фигуру, и почувствовала, как мне под левый бок притиснулась Руфина и зашептала отчаянно:
— Это и есть Аленка?ведьма! В моем образе!
Если Руфина именно так выглядела до учиненного над нею колдовства, я могу ей только посочувствовать. Хотя женщина, безусловно, была красива. Даже чересчур красива. Холеное, надменное лицо имело такие правильные черты, что казалось кукольным. Только вряд ли в мире существуют такие куклы: со злобной улыбкой на безукоризненных карминно?красных губах, с презрительным прищуром нечеловечески блестящих голубых глаз, с кудрями, напоминающими скорее клубок змей, а не волосы… Лжецарица обвела полыхающим взглядом вытянувшиеся лица гостей, и я увидела, что гости застыли, словно окаменели; кто поднял чарку да так и замер с рукой, поднесенной ко рту, кто хотел было подняться с лавки, да остался в таком «приподнятом» состоянии, не в силах одолеть навалившееся заклятие. Одним словом, колдовство, да и только!
Впрочем, я быстро заметила, что ни Ивана?царевича с женой, ни Руфины, ни меня с моим дурачком окаменение не постигло. Скорее наоборот. Василиса?царевна тоже сверкнула глазами, как сварочный аппарат, и с напряжением в голосе произнесла:
— Пошто явилась сюда? Незвана?непрошена! Не много ли воли на себя берешь?
Лжецарица с насмешливой улыбкой приближалась к нашей компании.
— Примолкни, Василиса, — отмахнулась она от царевны.
— Примолкни, Василиса, — отмахнулась она от царевны. Смелая стала, думаешь, на бойку; не найдут опойку?! Погоди, придет мой час, и тебя, и кошку эту драную, и все Тридевятое царство я на дыбу подыму!..
— Хвалился кулик, что в болоте велик, — сквозь зубы процедила Василиса Прекрасная, но видно было, что слова лжецарицы произвели на нее мрачное впечатление. Однако ведьму сводная сестра уже перестала интересовать. Она подошла ко мне и со словами: «Кого вы тут под фатой прячете?» — откинула мое покрывало.
И отшатнулась, зашипев, как змея, которую заставляют сдать годовой запас яда:
— Притащила тебя, значит, Руфинка окаянная! Не думала я, что и вправду она решится…
Ее безумные белые глаза смотрели на меня с какой?то изучающей ненавистью.
— Значит, ты у нас будешь Премудрая… — прошептала?прошипела Аленка и махнула рукой, словно намеревалась залепить мне пощечину.
Я машинально отстранилась и почему?то подхватила тяжелое серебряное блюдо.
— Предупреждаю, — строго проговорила я, поигрывая блюдом. Хамства и тем более рукоприкладства я не потерплю. Не надо доводить меня до стрессового состояния'
От таких слов личико лжецарицы побелело, будто его известкой залили.
— Встретимся еще! — выдавила она и бросилась (именно бросилась, а не величаво пошла!) из трапезной.
Дверь за ней захлопнулась почти автоматически. Тут же оцепенение с гостей начало спадать, но праздник был непоправимо испорчен. Они резко, один задругам подымались с лавок, пряча глаза, желали всем нам «долгоденственного и мирного жития» и потихоньку осведомлялись, где тут черный ход, потому как с парадного крыльца им теперь идти боязно…
В конце концов в. трапезной осталась лишь наша великолепная пятерка. Иван?царевич ничтоже сумняшеся уселся за стол и принялся активно поглощать остывшую гречневую кашу и печеную индюшатину, запивая все это сбитнем. Прекрасная Василиса со вздохом поглядела на мужа:
— И все?то ты, Ванечка, ешь… Когда же ты о делах государственных озаботишься?
— Доем и озабочусь, — рыгнул царевич. Не Кори мужа столом, корми мужа пирогом! Мамань, скажи ей, что она все время меня воспитывает!
— Правильно воспитывает. Руфина устало стащила с головы корону. Тебя не воспитывай, ты от обжорства в одночасье помрешь, утроба ненасытная.
— Зато во мне сила прибавляется! — гнул свою линию Иван?Царевич и жевал пирог с капустой и яйцами.
— Сила есть — ума не надо! — вдруг подал голос мой муженек. Подумать только, а ведь до этого молчал и сидел пень пнем.
— Молчи лучше, дурак! — окрысился на брата царевич. Тебя не спрашивали!
В ответ на этот выпад жених взял то самое блюдо, которым я угрожала Алене, и без видимых усилий скрутил его, как бабы выкручивают белье. И положил изуродованное блюдо перед носом царевича.
— Ох, тошно мне! — воскликнула кошка. До коих пор вы, чада мои непокорливые, будете промежду собою собачиться?! Али без того у нас бед в царстве мало?!
— Больше не будем, матушка, — хором выдали оба Ивана.
— Смотрите у меня! — погрозилась кошка. А то так прокляну — костей не соберете! И вообще, на свадьбе радоваться надобно, а не скандалы учинять! Ох, Василиса! — переполошилась она, глянув :на меня. Ты что же это с открытым ликом?то сидишь! Рано еще!
— Да ладно, — отмахнулась я. Тем более, что здесь все свои.
— Непорядок, — вздохнула Руфина, а потом вдруг рассмеялась, хотя кошки принципиально не должны уметь смеяться. Как ведьму?то перекосило, едва она тебя увидела! Будет ей теперь страху!
— Я что, так ужасно выгляжу?
— Нет, — продолжала хихикать кошка.
Как ведьму?то перекосило, едва она тебя увидела! Будет ей теперь страху!
— Я что, так ужасно выгляжу?