— Отстрелялись.
— Истинно так. Но оставить их мы не можем. Руфина говорила тебе небось, что это национальное достояние?
— Говорила.
— Вот. Нельзя, чтобы национальное достояние попало в руки к паскудной лжецарице.
— Я не спорю, конечно, но там же их целый сундук. Тяжелый.
— Справимся как?нибудь. Что под одежду наденем, что в заплечные мешки…
И тут я заломила руки.
— Что? — испугалась Василиса Прекрасная.
— Компьютер! Я не имею права его оставить! И как мы все это хозяйство потащим — представить себе не могу!!!
Василиса задумалась:
— А может, спрячем в тереме, в каком?нибудь тайном простенке. Я хорошо умею прятать. Не волнуйся, Аленка не найдет…
— Пойми, не могу я без него! Там все, все самое важное… Моя диссертация… Интернет…
От двери послышался недовольный свист, содержащий в себе явный намек.
— И Сэм не может без машины. А мы не можем без Сэма.
— Значит, понесем. Вон, дерюга здоровенная на полу лежит, в нее завернем — и потащим. Ничего. Настоящая баба тем и отличается от русалки али другой нечисти какой, что завсегда сможет на себе все свое самое дорогое волочить. Ране, помню, еще в Кутеже по двунадесятым праздникам во время народных гуляний была главная потеха: бабы соревновались, кто сколько может на себе вещей нужных нести, да еще и мужа в придачу.
— Веселенькое развлечение.
— То не развлечение, а необходимая предосторожность. Случись беда какая в доме — пожар али подтопление фундамента, — кому сундуки выносить? Кому мужика с полатей стаскивать да на плечи себе вскидывать? Опять же бабе! То традиция, не нами заведенная, не нам ее и нарушать…
— Василиса, а коня на скаку остановить ты можешь? — на всякий случай спросила я.
— Смотря чем, — серьезно ответила прекрасная тезка. Ежели свистом — раньше любого могла. А вот тяжеловоза — токмо руками. За хвост. Ну, чего ты хохочешь? Я ей, дурочке, правду говорю, а она заливается, словно и нет опасности перед нами никакой'
— Извини, ох! Я просто это представила…
— Ты лучше представь, как мы будем до беседки добираться. Кстати, о Сэме… И о машине твоей… А что, если мы сделаем так…
Меж тем «Матерь Мира» Аленка как раз вкушала экспроприированный у кого?то помутняющий карму окорок, когда пред ее осоловевшие очи явился один из смуглокожих парней, несших патрульную службу у терема двух Василис.
— Ну что? — нелюбезно осведомилась узурпаторша. Она не любила, когда ее отвлекали от двух занятий: еды и секса.
— Ничего нового. Они все так же в доме сидят. От них никто не выходит. К ним никто не приходит.
— Еще раз обыскивали?
— Да.
— И что?
— Все по?прежнему.
— Как они выглядят? Плачут? Милости у меня просят?
Соглядятай пожал плечами:
— Непохоже…
— Ах, непохоже! — окончательно потеряла аппетит самозванка. Так устройте им веселую жизнь! Как солнце сядет, поджигайте терем с четырех сторон. Глядишь, эти дурочки упрямые сами ко мне с поклоном да с книгой выскочат! Правильно я рассуждаю, махатмушка?
Брахма Кумарис, в этот момент томно вдыхавший кокаин вперемешку с сандаловым маслом, только кивнул.
— Все ясно? — обратилась Аленка к соглядатаю. Тогда пшел вон. Выполнять!
Аленка и думать не думала, что ее приказ лишь приблизит исполнение хитроумного замысла, в коем приняли участие две Василисы и руки Крутого Сэма.
К полуночному бою часов на соборной колокольне мы с Василисой прислушивались с особенным чувством. Все вещи, которые мы собрались с собой взять, уже давным?давно были как следует упакованы. Компьютер, который в этом загадочном мире мог не отключаться ни на минуту, интимно гудел сквозь толстый слой разноцветной дерюги.
— Свечи будем зажигать? — прошептала я. От темноты и напряженного ожидания было не по себе. Да еще контуры Сэма неприятно подсвечивали мертвенно?синим светом.
— Не надо лишнего света. Это только внимание привлечет, — резонно заявила Василиса, и тут глаза ее, словно у кошки, засияли яркой зеленью так, что я, едва не ослепнув, прищурила глаза.
— Ну ты даешь, прекрасная тезка! — только и выговорила я. Тебя этому тоже обучали?
— Да, — кратко бросила Василиса Прекрасная. Пора.
Мы подхватили вещи и, стараясь не шуметь, двинулись к черному ходу, который имелся в пристройке, именуемой «рухольная». Здесь пахло долгим владычеством мышей, давно не чищенной паутиной и старыми тряпками. Зеленым сиянием своих очей тезка осветила неопрятного вида камин, сложенный из крупных закопченных камней. Внутри камина, казалось, не было ничего, кроме грязи и сажи.
— Нам придется лезть через камин? — издавая внутренний тихий стон, поинтересовалась я.
— Ох и чудна ты порой бываешь, премудрая! Ты внимательнее вглядись!
И как раз не давая мне толком вглядеться, тезка нажала на какой?то выступающий из стены камушек. И камин… пополз вверх на манер театральной декорации, обдавая нас облаком застарелой пыли. За камином обнаружилась небольшая, крепкая на вид дверца с висячим замком. Меня разобрал нервный смех.
— Так, все, я знаю эту сказку, — тоном галлюцинирующей неврастенички заявила я. Сейчас откроется волшебная дверца, и мы попадем в чудесный театр папы Карло, и девочка с голубыми волосами заставит всех почистить зубы, а мальчик с длинным острым носом будет поливать нас чернилами и кричать: «Скажите, как меня зовут!»