— Ладно! Хорошо сказал, Фондей Соросович! Быть по сему! Забирай нихтферштейнца!
— А что с Аленкой делать?!
— Привязать ее за ноги к двум березам — пущай болтается, паскуда! Сколь крови она из народа попила!
— Постойте, люди добрые!
Теперь перед народом стояла, сияя доспехами и улыбкой, Марья Моревна, прекрасная королевна. А рядом с ней, поправляя всклокоченную бороду, выпячивал для пущей храбрости волосатую грудь леший Мартемьян.
— Люди добрые, — обратилась к толпе прекрасная воительница. Знаете вы меня, и честность моя вам тоже известна.
— Знаем, знаем!
— Вот я и жених мой, а вскорости и супруг законный, Мартемьян Северьяныч, просим отдать нам Аленку на перевоспитание. Казнить ее смертью лютою грешно, поскольку она женщина в тягости, а в нашем обществе она уму?разуму научится. Будет жить с нами в Чертоногом лесу, свежим воздухом дышать, травами лекарственными здоровье поправлять, грибами да ягодами питаться… К тому же из этого леса она никогда не сбежит, поскольку Мартемьян Северьяныч там главный начальник.
— Быть по сему! Пущай Аленка в лесу живет! Теперь она будет у нас партизанкою!
— Га?га?га!
— Гы?гы?гы!
— Нет, уж лучше смерть! — вскинулась было Аленка, но, встретив выразительный взгляд Руфины, только поежилась и вздохнула.
— Ну, православные, — развел руками царь Иван. Кажись, теперь со всеми разобрались.
— Разобрались!
— Кстати, спросить хотел, а почтарскую службу мы захватили?
— Моя захватила! — гордо выкрикнул Тудыратым.
— Тогда все в порядке. Гуляйте, православные! Празднуйте победу! А с завтрашнего дня страну возрождать примемся.
— С завтрашнего не получится, царь?батюшка! — проныл кто?то из толпы.
— Это почему? — нахмурился Иван.
— Так головы же с похмелья болеть будут… Такого понастроим.
— Резон! — засмеялся царь. Ладно. Гуляй, народ, всю седмицу! Но с понедельника, чтоб за труды!
— Так точно, царь?батюшка!.. И потекло рекой, закружилось вихрем, завертелось волчком большое кутежанское веселье. Благо пряников кутежане напекли загодя. И браги наварили.
Словно предчувствовали свою скорую победу.
* * *
— Скучаешь?
Я отвернулась от окна, за которым царило народное гулянье, и неловко улыбнулась:
— Нет. Просто… Сказка кончилась.
Руфина подошла ко мне, положила руку на плечо. В человеческом обличье царица была удивительно хороша.
Просто… Сказка кончилась.
Руфина подошла ко мне, положила руку на плечо. В человеческом обличье царица была удивительно хороша. Вот только глаза она себе оставила кошачьи. Янтарные.
— Красиво ты трон сыну передала. Я была просто растрогана. Ты действительно больше не хочешь быть царицей?
— Как тебе сказать, Василиса… Утомительна мне суета дворцовая. Да и с Ко Сеем у нас…
— Роман? Он же тебе почти родственник!
— Почти! — Руфина подняла вверх пальчик. Это мелочь. Привыкла я к нему. Он вообще неплохой мужик, хозяйственный. Собираемся с ним репу мариновать. По старинному рецепту кидайской кухни — с острым перцем и пчелиным ядом…
— Что ж, поздравляю, — улыбнулась я, — Рада за тебя.
— А я вот за Марью Моревну рада, — неожиданно сказала Руфина. Я уж боялась, что так она в девках и останется, никого себе по сердцу не найдет… Сколько богатырей вокруг нее отиралось, а она лешего полюбила!
— Сердцу не прикажешь… Кстати, она отдала тебе колечко? То самое?
— Нет.
— И мне не отдала. А обещала…
Мы с Руфиной поглядели друг на друга и захохотали.
— Замучает она своего лешего с этим колечком.
— Ну и что! Может, у нее такие сексуальные потребности…
— Ох и болтушка ты, Василиса…
— Ничего подобного…
Я снова уставилась в окно. Из царских покоев хорошо была видна площадь и царящее на ней веселье. Только в самом дворце было тихо. Новый царь бражничал с народом, Василиса Прекрасная побежала в дом к бедной Мари фон Кнакен: у той от пережитых волнений начались преждевременные роды. Конечно, Василисе и самой скоро рожать, вот она и решила морально готовиться.
Охранник сказок отправился в свои пенаты, мельком пообещав мне, что вернет компьютер. За Охранником увязался Сэм. Видимо, они здорово сдружились.
Тудыратыма торжественно приняли в богатырское братство. Теперь поверх лисьей шубы он нацепил кольчугу. Выглядело это устрашающе.
Фондей Соросович, не откладывая дела в долгий ящик, уже выехал из Кутежа с арестованным фон Кнакеном. Говорят, помимо переводчика их взялись сопровождать богатыри Маздай Маздаевич и Елпидифор Калинкин. Наверно, решили поглядеть на иные страны…
— Василиса…
— Да?
— Лицо у тебя печальное.
— Это тебе кажется, Руфина.
— Меня не проведешь. Скажи честно: тоскуешь ты по своему Ваньке? Я вздохнула:
— Честно — да.
— Влюбилась?
— Похоже на то.
— Это хорошо, — загадочно сказала Руфина.
— Чего ж хорошего, если его нет…
— Будет, Василиса, будет.
— Когда? Сказка уже кончилась. Затягивать сказки — пропащее дело.
— Посмотрим… — В голосе Руфины сквозила неопределенность. Кстати, возьми. Она протянула мне распухшую от бумаг папку.
— Что это?!
— Твоя диссертация.
— Как? — Я начала ворошить листы. Ты что, за меня ее написала?!
— Нет. Куда мне диссертации писать! — усмехается Руфина. Ты создала ее сама. Точнее, ее создало твое пребывание в сказке. У тебя на руках уникальный материал. Ты сумела взглянуть на сказку глазами участницы. Защита тебе обеспечена.