— Мне? — удивилось существо. Мне вовсе ни к чему. Про лягушек я к примеру заговорил, обличая вашу человеческую бестолковость. Ведь ежели бы вы догадались в баклагу с молоком лягушку посадить, молочко бы не прокисло. Свеженькое было б. Холодненькое. Так ты будешь энту простоквашу, болезная, или как?
— Нет, что вы! — Я аккуратно присела у костра. Пейте, угощайтесь…
Казалось, существо и не ждало другого ответа. Оно надолго приложилось к баклаге с простоквашей, бывшей когда?то молоком. А я принялась беззастенчиво рассматривать своего неожиданного собеседника.
Больше всего он напоминал гибрид бурого медведя с еловой шишкой. Руки и ноги (или лапы?) у него заросли густой клочкастой шерстью неопределенного темного цвета. Из одежды имелась только широкая и длинная ярко?алая рубаха, а обувью, естественно, были лапти устрашающего размера…
— Ф?фу, лепота! — сказало существо, наконец оторвавшись от баклаги. И я смогла рассмотреть его физиономию. Физиономия тоже была катастрофически заросшая темной шерстью и немного напоминала медвежью морду. Только глаза были вполне человеческие, хоть и светились ровным оранжевым светом.
— Вы — леший? — осенило меня.
Существо потрясло перевернутой баклагой, намереваясь, видимо, вытрясти оттуда последние капли молочнокислого продукта, после чего ответило:
— Ну, допустим, леший… А что, не похож?
— Почему не похож? — удивилась я. Я вообще леших сроду не встречала и точного их портрета не знаю.
— Да? — чему?то обрадовался лохматый леший, — Это хорошо. А то, понимаешь, я тут недавно поселился, вместо прежнего лешака… Еще пока не обвыкся. Может, чего делаю неправильно…
— В смысле?
— Да вот сижу и вспомнить не могу: положено мне тебя, красна девица, пугать или нет?
— Нет! — твердо ответила я. Это Морозко пугает. Зимой. Подкрадывается и спрашивает: «Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе, красная?» А лешие, наоборот, занимаются тем, что помогают беззащитным девушкам не заблудиться в лесу…
— Точно? — прищурился леший.
— Абсолютно.
— Ладно, верю на слово. Как звать?то тебя, беззащитная девушка?
— Василиса.
— Хорошее имя, А меня могешь звать запросто дед Мартемьян. Или просто — дедка.
— Договорились. Я улыбнулась и, вдруг почувствовав приступ зверского голода, начала осматриваться в поисках мешка с ватрушками.
О вожделенные ватрушки! Теперь они представлялись мне пищей богов, способной осчастливить меня всерьез и надолго… Да где же этот мешок?!
— Ты ищешь чего? — заметив мое беспокойство, поинтересовался дед Мартемьян.
— Да, тут был мешок с ватрушками…
— Не было, — честным голосом доложил леший. Ни мешка, ни ватрушек.
Я уже поняла, куда делись злосчастные ватрушки, но все?таки решила проверить свою догадку:
— Там еще пирожки были, с капустой и черникой…
— Вот это ты врешь! — вскинулся леший. Никаких пирожков там не было, я бы заметил! Только ватрушки…
И прихлопнул себе рот лапой, понимая, что попался на такой простой трюк.
Никаких пирожков там не было, я бы заметил! Только ватрушки…
И прихлопнул себе рот лапой, понимая, что попался на такой простой трюк. Тут же физиономия у него стала обиженная, как у ребенка, которого ставят в угол за то, что он в одиночку съел годовой запас варенья.
Я решила, что ссориться с новым знакомым не стоит, от голода я еще не умираю, поэтому сказала:
— Пес с ними, с ватрушками. Мне не очень?то и хотелось…
— Правда? — обрадовался леший. Это хорошо. 'Только… ты небось голодная?
— Ничего подобного, — соврала я, глотая слюнки. Я, наоборот, стараюсь после шести вечера не есть. Для здоровья полезно. Вот водички бы я выпила…
Леший порылся в вещах и протянул мне баклагу с водой. Я глотнула и отчаянно закашлялась:
— Господи! Это же водка!
Леший забрал у меня сосуд, понюхал содержимое:
— И вовсе не водка, а настойка на можжевельнике… Я думал, тебе понравится.
— Так это вы сделали?!
Леший смущенно глотнул из баклаги и ответил:
— Ну, околдовал маленько. Я ж не знал, что ты токмо чистую воду употребляешь. Хошь, сгоняю на родник, принесу водички мигом, одна нога здесь, другая там!
— Необязательно, — принялась объяснять я лешему, но тот был непреклонен:
— Принесу тебе воды целебной, настроение поднимающей! Не бойся, я мигом!..
С этими словами леший подхватил баклагу из?под молока и рванул с места в карьер. При этом, к моему ужасу, одна его нога действительно осталась у костра и принялась вытягиваться, словно резиновый шланг.
Оставшись в одиночестве, я принялась оплакивать свою судьбу. Диссертацию не закончила (и вряд ли закончу в таких военно?полевых условиях, да и кому нужна диссертация в Тридевятом царстве?!), второго мужа потеряла, оказалась в кольце каких?то сказочных интриг, а теперь вот сижу в жутком лесу, голодная и несчастная, потому что некий леший сожрал мои законные ватрушки!..
— С?сидит с?скучает…
— Одна?одинешенька…
— Тос?ску привечает…
— С?сердце надрывает…
— Нас?с?с призывает…
Я вскочила, холодея от ужаса. На границе света и лесной темноты скользили многочисленные странные фигуры. Они напоминали рваные клочья плотного тумана и постоянно меняли свое обличье. То на миг они становились неописуемой красоты девицами, то у них отрастали дополнительные конечности, и тогда призраки напоминали гигантских пауков, то, соединившись вместе, клочья тумана изображали в воздухе гигантскую оскаленную пасть с клыками примерно моего роста.