— Ага, нажми! Он мне тут сразу много непонятных речей пишет, компутер твой…
Я терпеливо вздохнула.
— Решил стать геймером — полезай в меню, — зевнула я. Несмотря на активную игру, мне уже до смерти хотелось спать, — Вань, я пойду подремлю, а? Чтоб вернуться к этапу, нажмешь F9. Ладушки? А петушка я рядом с ковриком положу.
Муженек повернул ко мне лицо, разноцветное от ярких бликов виртуального пространства. Лицо было одновременно азартным и… каким?то растерянным.
— Василиса, — пробормотал Иван, — а ты на меня не обижаешься? Что я… это… машину твою занял и… это…
— Не обижаюсь, — опять зевнула я, — Доиграешь — меня разбудишь, ладно? А то ты не умеешь машину отключать, наворочаешь чего?нибудь…
— Хорошо. И Ваня опять пошел на этап.
Я аккуратно прикрыла за собой дверь. Но даже в горнице было слышно, как Ванин «Крутой Сэм» трещит автоматными очередями и рычат, издыхая, побежденные монстры.
Провалившись в горы перин и уже засыпая, я вяло подумала о том, что, если Иван действительно решит разбудить меня, когда пройдет все уровни, на улице будет почти полдень. Ему еще осталась самая малость — пять «левелов» по десять этапов каждый. Ничего. Полезное развлечение. Отвлекающее мужчину от сладострастных мыслей…
Я заснула, и мне снилось, как Иван кошачий сын сражается с трехмерной демоверсией Змея Горыныча, ловко фехтуя булавой, завернутой в фантик от «чупа?чупса», и отстреливаясь леденцовыми петушками.
* * *
— Василиса! Да Василиса же!
Ой, святые Гурий, Самон и Авив, покровители семейного благополучия! Дадут мне в этой сказке хоть раз выспаться нормально или нет?!
— Василиса!
— Уже встаю, — сонно пообещала я, снова проваливаясь в перинное блаженство.
Уже…
Но тот, кто так стремился меня разбудить, все?таки добился своего. Потому что это была Руфина.
— Отрастила когти, а еще царица! — высказала ей я свое недовольство и, наконец, вполне осмысленно посмотрела на окружающий мир.
Окружающий мир сразу заявил о себе целым списком насущнейших потребностей, в числе коих было как минимум посещение ванной комнаты. Как у нас в Тридевятом царстве обстоит дело с ванными?
Черт. Я подумала «у нас»?
Руфина издала звук, долженствующий означать грозное шипение, и я, чтоб не портить ей настроение окончательно, слезла с кровати, сладко потягиваясь. И тут же получила кошачьим кулачком в живот!
— Ты чего дерешься, Руфина?! — возмутилась я. Больно мне не было, но, согласитесь, это обидно, когда вас подымают ни свет ни заря да еще и поколачивают при этом. Это уже не на сказку похоже, а на вытрезвитель строгого режима!
— Того и дерусь! — опять зашипела кошка. Вы тут почему традиции попираете?
Остатки сна с меня мигом слетели.
— Что попираем?!
— Вы как провели ночку свою первую, а?! Где мой сын?
Я вздохнула, готовясь к объяснениям, но тут раздался радостный клич:
— Ур?ра! Пр?р?рошел!!!
И из «компьютерной», как я мысленно окрестила свой кабинетик, появился Ваня.
— Мамань, — радостно сообщил он кошке, — прикинь, я все левелы прошел!
Я полюбовалась супругом. Сейчас он выглядел именно; так, как выглядит какой?нибудь пацан, на целую ночь зависший у монитора: глаза красные, воспаленные и безумные, пальцы сведены долгим щелканьем по мыши и клавиатуре, контакт с реальностью нулевой… Но кошка и сыночка быстро привела в чувство.
— Ах ты, дурак беспутный! — цыкнула она на Ивана. Иди умойся! Я тебе что говорила делать? А ты ёчем занимался?!
— Мамань, прости! — Иван попытался кинуться кошке в лапы, но она эту попытку пресекла.
— Умываться! — прорычала Руфина.
Ваня вымелся из горницы, а я пошла выключать компьютер. Интересно, чем я еще смогу развлечь своего супруга, если «Крутого Сэма» он за ночь одолел?!
Кошка бродила за мной и нудным голосом читала нотации по поводу невыполнения мною супружеского долга и ущемления мужского достоинства… Это меня возмутило.
— Где ты видишь ущемление?! Брак — это союз свободных личностей. Каждый делает, что хочет: или спит, или за компьютером сидит…
— Вот в Домострое записано… — гнула свою линию кошка.
— Ой, только цитат мне с утра и не хватало! Руфина, ты лучше скажи, где тут у вас помыться можно?
Руфина поглядела на меня с нескрываемым удивлением.
— В бане, конечно, — сказала она. Я тебя за этим, собственно, и будила. Так по традиции положено: на второй день свадьбы мыться.
— Ну, раз положено… А шампуней тут нет? Понятно, Но хотя бы такая вещь, как мыло, предусмотрена?
Баня, кряжистая и приземистая изба, уже издалека казавшаяся распаренной и вспотевшей, стояла на берегу омывающей град Кутеж с одной стороны речки Калинки (прерогатива омывать столицу Тридевятого царства с другой стороны принадлежала речке Малинке). Вокруг бани в изобилии росла черемуха, явно готовая к цветению. Свежеумытое солнечное утро красовалось ясным, до режущей глаза синевы, небом, рассыпающими страстные трели соловьями и жаворонками и ароматом распускающихся берез.
— Красиво у нас, правда? — шепнула мне Руфина.
Я кивнула. В руках у меня были два узла с бельем и всякими банными принадлежностями: поменьше — мой, побольше — Руфинин. Но даже это не нарушало моего идиллического настроения.
Внутри баня была еще краше, чем снаружи, — резная, расписная и пышущая жаром, как из печки.
— Красиво у нас, правда? — шепнула мне Руфина.