— Ну что, стучимся? — оторвавшись от смотровой щели, поинтересовалась я у Тудыратыма. Дама есть. Правда, на даме отсутствует передник, но, учитывая, что с момента нашего появления здесь все идет не по плану, полагаю, она нам поможет. Эй, Тудыратым! Ты где?!
— Моя здесь, — донесся горячий шепот из густых кустов шиповника, — моя смотри, что будет, и потом Марье Моревне сообщай.
— Как хочешь, — пожала я плечами. Только тебя из?за кустов видно.
— Ничего. Ты давай, мало?мало стучи! Я послушно «мало?мало» постучала. Спустя некоторое время с той стороны калитки .послышались осторожные шаги.
— Кто там? — осведомились нежным голоском. Такого вопроса я не ожидала, поэтому ответила первое, что в голову пришло:
— Партизаны!
Калитка немедленно открылась. Передо мной стояла та самая женщина с леечкой. В ее синих глазах плясал ужас.
— Найн! Уходите отсюда бистро! — шепотом закричала она мне. Здесь опасность! Все пропало! Уходите в лес и передайте своим, что… Ах, сюда идет мой супруг! Ужасно! Бегите!
В самом деле, с крыльца стремительно спустился и несся к калитке человек с такими зубами, которые невозможно забыть, увидев хоть раз.
— Мари, мой ангел! — с фальшивой улыбкой закричал он. Кто там?
— Это просто нищая женщина, Готфрид, — отчаянно звонким голосом сказала Мари и притянула к себе калитку. Она попросила воды…
— И ты дала ей напиться из своей леечки? Ха. Ха. Ха. Зубастый тип был уже рядом.
— Да, Готфрид! — почти кричала Мари. И мне, за калитку, шепотом: — Бегите же, несчастная!
Но было поздно. Готфрид фон Кнакен, посол княжества Нихтферштейн, подошел к калитке и распахнул ее так, что я чуть не упала в кусты, прятавшие Тудыратыма. Упасть мне не дал господин Готфрид. Он вцепился в мою руку мертвой хваткой немецкой овчарки и втащил во двор.
Упасть мне не дал господин Готфрид. Он вцепился в мою руку мертвой хваткой немецкой овчарки и втащил во двор. Мари, прижав леечку к груди, с тоской и ужасом смотрела на него.
— Ты не умеешь лгать, мой ангел, — насмешливо сверкнул зубами бывший Щелкунчик. Это не нищенка. Я даже могу уверенно сказать, откуда явилась эта дама.
— Готфрид, как ты можешь! — залилась слезами Мари. Это низко!
— Мари, ступай в дом, тебе нельзя волноваться. А я побеседую с нашей гостьей. Так как здоровье тетушки, милая?
Мари с отчаянием посмотрела на меня и побрела к дому. А я хмуро ответила послу, понимая, что все идет не так, как задумано:
— Померла тетка. Чего и вам желает.
Готфрид фон Кнакен еще раз продемонстрировал свои великолепные зубы:
— Помирать нам еще рановато. Кажется, так поется, в вашей партизанской песне?
— Какие люди! — радостно воскликнула Аленка завидев мою мрачную физиономию. А я уж думала, ты сбежала от нас. В другие страны.
— Не могу, — честно ответила я. Визы нету. И загранпаспорта.
— Чаво?- Личико узурпаторши сразу слегка поглупело, и она кинулась за утешениями к фон Кнакену:
— Готфрид, чаво она словами похабными тут нас охаживает?!
— Это не похабные слова, моя царица, — ощерился фон Кнакен. Никто и ничто не смеет осквернить твой слух.
«Моя царица»?! Лихо!
— Что вы в ней нашли, Щелкунчик? — Я постаралась преисполнить свой голос презрением. Она же страшна как смертный грех! Бедная Мари! Мне жаль эту женщину, ведь отец ее ребенка — подлец и предатель!
— Не бросайтесь оскорблениями, любезнейшая! — Теперь Готфрид скалился в мою сторону. Вы находитесь не в том положении, чтобы позволять себе подобные выходки!
— Я ее на дыбу отправлю, — брякнула Аленка, посмурнев лицом. Или колесую. Или четвертую. Или…
— Успеете, моя царица. Для начала нам нужно узнать у этой чертовки, каковы намерения партизан на ближайшее время.
— Не надейтесь! — ответствовала я гордо. Вам от меня ничего не добиться. И вообще, я пришла не за этим.
— Вы ошибаетесь, — Голос нихтферштейнского посла стал стеклянно?оловянным. Вы не пришли. Вас привели.
— Это вы ошибаетесь, посол. Вы привели меня сюда лишь потому, что я этого хотела. Ясно? И вообще, подите вон. Я буду разговаривать с царицей только наедине.
Фон Кнакен скривился, так как понял, что Аленка сейчас его выпрет за дверь, потому что заинтригована моей многообещающей фразой.
— Выйди, Готфрид, — строго приказала Аленка. Понадобишься — позову.
Сработало!
— Но, моя царица…
Аленка сделала жест рукой, и посла порывом ветра вынесло за дверь. Дверь эта, хорошая, дубовая, тут же с грохотом захлопнулась.
Аленка тяжело сошла с трона, приблизилась ко мне вплотную. И теперь я увидела, что лицо у нее издерганное, жалкое и одновременно надменно?злобное. Словно зеркало, разбитое напополам.
— Алена, — неожиданно для себя сказала я. Тебе ведь плохо. Совсем плохо. Брось ты борьбу за власть, оставь ты политику — не женское это дело! Езжай в санаторий или на турбазу какую. Подлечись, побудь на свежем воздухе…
Аленка вздохнула и, кажется, (была готова согласиться с этими советами, но тут в ее лице произошла перемена.
— Зубы мне заговариваешь, — цинично оскалилась она. Небось сама трон захватить хочешь!
— Вот еще…
— Говори, зачем пришла.
Я без слов протянула ей книгу в черном истертом переплете.
— Альманах? — Аленка не поверила своим глазам.
— Альманах? — Аленка не поверила своим глазам. Ты принесла мне его?!