— Я был бы весьма признателен брату Хуану, если б он поделился своим секретом.
— Я был бы весьма признателен брату Хуану, если б он поделился своим секретом. Хаммериане опасны и скрытны, как никто, однако брат Хуан находит их, как бы тщательно они ни прятались.
Находит, однако защитить единственную сестру не сумел, но почему Пленилунья явился именно сейчас?! Совпадение или он пришел, потому что знает?
— У меня нет никаких секретов, сеньор. — Ничего не случилось! У тебя все хорошо, ты просто пришел по вызову и готов отвечать на любые вопросы. С разрешения кардинала, разумеется.
— У любого успеха есть причины, — прошелестел Пленилунья, — и у дела мансанильского поджигателя тоже. Как вы его отыскали?
— Поставил себя на его место. У меня нет доступа к поступающим в Закрытый трибунал доносам, следовательно, я не могу знать, кто замечен в том, что в пост ест ветчину. Поскольку данный, наиболее надежный, способ изобличения еретиков мне недоступен, я исходил из того, что поджигатель прячется в столице. Я пришел к этому выводу потому, что сожженные постоялые дворы располагаются в одном дне пути от Доньидо, но на разных дорогах.
— Разумно, — согласился герцог, — весьма разумно, но Доньидо велик.
— Я обратил внимание, что преступник наносит удар в канун праздников онсийских святых, и предположил, что следующий поджог случится в канун дня святой Химены. Для поджога нужны сено и солома, везти их с собой глупо. Сено проще всего взять на конюшне, но для этого нужно оглядеться. Поджигатель должен был остановиться на постоялом дворе и под благовидным предлогом сам позаботиться о своей лошади.
Я выехал в местечко Санта-Химена и осмотрел все постоялые дворы. Мое внимание привлекли два, и я поставил там своих людей. Им следовало искать одинокого мужчину средних лет, по внешнему виду дворянина, который бы переходил с одного двора на другой.
— Вам, видимо, был голос свыше, — предположил Пленилунья.
— Я всего лишь исходил из того, что дворянина и слугу Господа не могут задержать без предъявления обвинений. — Сколько здесь будет торчать этот сморчок?! Пречистая Дева, сколько?! Еще немного, и он выскочит из комнаты и заставит Коломбо заговорить с фидусьяром Торрихоса.
— Вы сочли, что еретик не осмелится надеть сутану?
— Хаммерианин, если сочтет это полезным, наденет и сутану, и женское платье, но обычно монахи не ездят на лошадях. Осел же или мул не покроет за день нужное расстояние.
— Тем более мои люди знают в лицо святых братьев, ездящих верхом, — улыбнулся глава Протекты. — Незнакомец на коне вызвал бы законный интерес. Итак, кого же увидели ваши люди, брат Хуан?
— Господь услышал наши молитвы, — пришел на помощь глава Святой Импарции, — человек, отвечающий всем предполагаемым приметам, в один и тот же день побывал на обоих постоялых дворах. Его удалось проследить до самого Доньидо. К сожалению, не обошлось без пролития крови. Надеюсь, капитан Арбусто внесет вклад на помин души погибшей по его неосторожности девушки.
— Не сомневаюсь. — Пленилунья наконец соизволил подняться. — Арбусто дель Бехо — очень набожный человек. Не смею далее злоупотреблять вашим терпением, святой отец. Позвольте еще раз выразить восхищение догадливостью брата Хуана.
— Брат Хуан высоко ценит ваше восхищение. Ступайте с миром, сын мой, и да ниспошлет вам Господь просветление и удачу в борьбе с врагами ее величества.
— Пусть знает свое место, профан! — Обычно бесстрастный голосок Коломбо дрожал от восторга.
— Пусть знает!
Пришел бы он к Торрихосу, если б мог отделаться от фидусьяра хотя бы на ночь? Не пришел бы. Есть вещи, которые делаешь сам. Дон Диего бил наверняка, но он не принял в расчет Коломбо. Фидусьяр несовместен с тайной от Импарции. И фидусьяр, в отличие от человека, бессмертен.
— Итак? — свел брови кардинал-инкверент.
— Прочтите. — Распечатанное письмо легло на темные доски. — Это письмо моей сестры, герцогини де Ригаско. Она навещала маркизу де Хенилья по ее просьбе. Назад Инес выехала около пяти, маркиза проводила ее до кареты. Сейчас карета стоит у церкви Святого Карлоса. Герцогиня вошла внутрь, больше ее не видели.
Торрихос прочитал письмо дважды или трижды, он всегда так делал. Хайме тоже раз за разом перечитывал записку в дурацкой надежде рассмотреть нечто важное, но буквы складывались в одни и те же слова.
— Это ее почерк? — Торрихос за закрытыми дверями не утешал никого и никогда.
— Да, это писала Инес. Дело не в почерке, я знаю сестру. Ей не диктовали.
— Хоть что-то. — Кардинал тщательно разгладил тонкий лист. — Маркиза де Хенилья, разумеется, ничего не знает. Об убийстве мужа она тоже не знала. Впрочем, тогда она была в Муэне. С твоей сестрой.
— Маркиза слишком глупа, чтобы сделать хоть что-то.
— Глупец — хорошее орудие, — негромко произнес Торрихос, — вполне возможно, невольное. Чье? Кому нужен твой суадит? Где он, кстати?
— Здесь, в Сан-Федерико. Я был занят поджигателем и отложил дело Бенеро. Возможно, те, кому по долгу службы надлежало искать поджигателей, занимались суадитом.
— Или тобой…
— Или мной.
— Ты веришь в существование дона Диего?
— Для этого я должен его увидеть.