— Конечно. — Если б не высокий хитано, вместо брата Хуана было бы надгробие в Ревальской церкви. — Что с ним сталось? Я хотел найти тех, кто дрался, но адуар исчез.
— Из-за меня, — уточнил Леон. — Мигелито сходил туда, где меня нашли. Он искал следы. Там было несколько лошадей с королевскими подковами. Они пришли со стороны Сургоса, потоптались на месте и вернулись назад. Один конь до разворота был навьючен, его подковы отпечатались глубже, потом он освободился от груза.
Скорее всего, от меня.
— Ты думаешь, что тебя опоили и бросили в холмах, не забыв покалечить лошадь, а потом на всякий случай решили убить?
— Так выходит. — Леон легко поднялся и, не выпуская кинжала, прошел к лестнице. Он не мог думать только о прошлом. Хайме тоже б не смог, будь у него женщина и окажись она в беде. Из страха за Инес он едва не потерял голову, а возлюбленные дороже сестер. Должны быть дороже! — Извини! — Де Гуальдо резко отвернулся от всё еще залитых светом ступеней. Сколько продлятся роды? Инья мучилась больше суток, но с ней ничего не вытворяли… — Я не узнал, чего добивался командор, — вернулся в прошлое Леон, — и я пришел к нему, чтобы спросить. Он опять меня не узнал. Сперва не узнал.
— Хенилья не мог быть в сговоре с «белолобыми», — пробормотал Хайме, — иначе это бы всплыло. Лоасс измен не прощает.
— Я тоже так думаю, — согласился де Гуальдо, — я видел командора в деле. Он воевал за Онсию, и он себя не жалел.
— И все-таки ты его убил.
— Это вышло случайно, но хитано назвали эту смерть судьбой.
— Как он умер? — Проклятая привычка вникать в мелочи, но если знать, то знать все.
— Командор не стал звать слуг, — Леон, словно вспоминая, прикрыл глаза, — он хотел меня убить, а я хотел знать, почему меня бросили в холмах. В том, что это сделал Хенилья, я больше не сомневался.
— Похоже на то, — кивнул импарсиал, — я бы тоже хотел знать, но мертвые не говорят даже в Сан-Федерико. Гонсало не сказал совсем ничего?
— Он обещал меня убить, а я хотел его ранить, но он споткнулся… На прощанье послал меня к дьяволу.
А чего ты ждал? Романса на двенадцать строф? Это не песня, это жизнь.
— Верно говорят, пошлют к дьяволу, найдешь женщину, — попробовал пошутить Хайме. — Зачем ты совратил вдову? Хотел отомстить?
Дурацкая история без начала и конца, но выбираться из нее как-то надо. Командор давно мертв, Карлос тоже, а что делать с этим живым камнем? С Инес? С суадитом, наконец…
— Я готов поверить, — уточнил Хайме, глядя в бешеные глаза, — что затем ты влюбился.
— Я люблю ее, — невпопад ответил Диего, Леон или черт знает как эту каналью называть, — а так мстить… Мне бы это и в голову не пришло, но, конечно, я не монах.
— В таком случае ты недоговариваешь. Ты видел Марию до убийства. Если ты ее любил, то, расправляясь с мужем, не мог не думать о жене. О том, что она станет свободна.
— Хайме, — негромко произнес Леон, — а ты успел?
— Успел? — переспросил импарсиал, потирая виски — бессонная ночь и безумные откровения брали свое. — Что я должен был успеть?
— Полюбить. — Леон де Гуальдо вновь опустился на корточки у холодного камина. — Если нет, я тебе ничего не объясню… И никто не объяснит.
Глава 2
1
Гьомар, едва не опрокинув подвернувшуюся под ноги герцогиню, приволокла кипяток, водрузила чан между креслом и постелью и чуть ли не вырвала из рук Инес чистое полотенце.
— Шли бы вы к дону Хайме, сеньорита, — объявила камеристка, — нечего вам на эту, прости Господи, глядеть.
Мы с сеньором Бенеро управимся.
— Конечно, сеньора, — рассеянно пробормотал врач, протирая что-то похожее на две поварские ложки для переворачивания мяса в подливе. — Объяснитесь с сеньором инкверентом. Он этого заслуживает.
— Не собираюсь! — огрызнулась герцогиня, отступая от исходящего паром чана. Всем завладела Гьомар. Она и впрямь все делала лучше, не забывая при этом ворчать и причитать. Бенеро новую помощницу принял со всегдашним спокойствием, Мария вряд ли что-то соображала, и Инья стала никому не нужна. Оставалось не мешать, и она не мешала, но выйти к Хайме ее не заставят. Пусть братец сто раз прав, а Мария с любовником кругом виноваты, Хайме повел себя мерзко, хотя она тоже хороша! Нашла, ради кого рисковать будущим Карлоса… Это при покойном Альфонсе смотрели на человека, сейчас видят имя и добродетель, будь она неладна. Хенилья был последним, кто поднялся благодаря делам и славе, теперь не поднимаются, теперь падают, а она споткнулась, и сильно…
Взвизгнули дверные петли, и женщина невольно вздрогнула, но это всего лишь заявился юнец. Тот самый, которому Мария отдала письмо. Надо было оттащить его к окну и расспросить о том, что творится в прихожей, но Инес отчего-то этого не сделала, и парень выскочил вон, держа на вытянутых руках ком грязного белья. Роженица вновь закричала, Бенеро раздраженно повел плечами, Гьомар плеснула горячей воды в откуда-то взявшийся кухонный таз.
Стоя у окна, Инья слышала стоны, бурчание служанки и редкие слова Бенеро. Сколько это продолжалось и сколько еще продлится, женщина не знала, но ночь все еще тянулась. Когда-то Карлос показывал ей созвездия и объяснял, когда они восходят, но годы вымели из памяти небесную науку. Ушло слишком многое, зато набившимся в туфли песком остались мелочи, они заносили память, хороня то, что и было жизнью. Мария коротко вскрикнула — не так, как раньше, что-то по-своему буркнул Бенеро. Он говорил, что часа через полтора начнется. Неужели они истекли? Наконец-то… Инес не звали, но она бросилась к алькову навстречу растущему крику.