— И возблагодарили за спасение Орла Онсии, — хохотнул Мануэль. — Стервятник ему больше подходит!
— Тем более что монастырь спас капитан Бертильо, поднявший гарнизон без приказа, — холодно уточнил Лихана. — Вы сделали то, в чем обвиняете других, Хенилья, — присвоили чужие заслуги.
— Молчать! — каменная туша подалась вперед.
Нет, Лихана не отступил, просто не всем дано в упор смотреть на солнце.
— Он одержим, — прошипел хаммерианин, — одержим сатанинской гордыней, а мы… Мы стали его орудием.
Истукан беззвучно сжал эфес древнего меча, нависая над Альфоркой. Он и при жизни был выше многих, теперь же стал огромным.
— Я знаю про вас все, — рокотал командор. — Ваша слава — случайность, везение, доставшееся балбесам. Уцелей вы, и где б вы были сейчас? По Лихане с его делишками плакала Супериора, Альфорку прикончили бы в какой-нибудь драке, Доблехо женился б на деньгах, а ваш Ригаско до сих пор бы махал шпагой, изменял жене и загораживал своим титулом дорогу тем, кто не имел счастья родиться в короне. Ваш обожаемый гранд лез туда, куда никто не просил, и только мешал, но его слушали. Его, а не меня, хотя я понимал в сто раз больше титулованного болвана! Великий герой! Как же… Не видевший дальше своего носа полковник, сбежавший от беременной жены поохотиться. Что бы от вас всех осталось, кроме надгробий, если б не я? Если вас и вспомнят, то рядом с именем Хенильи!
— Хватит! — На самом деле, хватит. Говорите, человек не справится с камнем? Справится, если он — человек, а камень — падаль! — Тех, кто не может ответить, оскорбляют только трусы и завистники. Ты — завистливая дрянь, Хенилья, в этом твоя беда. И не только твоя. Я рад, что избавил от тебя Онсию, постараюсь избавить ее и от твоей славы. Она воняет падалью.
— Другой славы нет, — глаза командора разгорались все ярче, — и быть не может. Брат Хуан это подтвердил, скрыв твой донос. Святая Импарция и впредь заткнет пасть всем, кто поднимет руку на мою славу, а мертвым, отринувшим святой крест, дорога в золу! Я мог бы раздавить тебя, как червя, но я хочу увидеть тебя на костре. Тебя и шлюху, которую я поднял из грязи…
Бой против того, кто уступает в мастерстве, но превосходит в силе и в придачу неуязвим… А ты уязвим и знаешь, что живешь ровно столько, сколько способен сражаться… Безнадежно? Что ж, в этом даже есть своя прелесть. Бой длиною во всю оставшуюся жизнь — для этого стоило раз за разом выживать.
— Ты слишком много говоришь, — сощурился Диего. — Защищайся, тварь булыжная, я жду! — Гнев отступил, вернее, из огня стал льдом, до предела растянув оставшиеся до схватки мгновенья. Человек против изваяния — это занятно может получиться… Командор выше раза в два, но и бык сильней матадора.
Человек против изваяния — это занятно может получиться… Командор выше раза в два, но и бык сильней матадора. Сила и тяжесть — это еще не победа. Особенно у большой воды.
Диего больше не злился. Он рассчитывал. Для схватки с противником, столь явно превосходящим в силе и весе, есть неплохой способ. Вцепиться в клинок гиганта, превратив его в точку опоры или в ось вращения, а дальше да поможет тебе фламенко, дон Диего Муэнский! Так пляшет в луче солнца пылинка. Так спляшем и мы.
Истукан тяжело развернулся и шагнул… назад.
— Наша дуэль кончена, — отрезал он, — в вашем мире мне судей нет. Если я и бросил бы кому-нибудь вызов, то лишь де Ригаско. Родич короля мог избавить меня от гарнизона, я просил его об этом, он не вмешался.
— Хайме, — вдруг спросил Альфорка, — ты правда покрывал этого ублюдка? Зачем?!
— Ради Онсии, — твердо произнес импарсиал, окончательно затоптавший в себе человека. — Все и так ползет, как гнилое полотно. Правда про Хенилью обернется враньем про других. Смотреть в грязь проще, чем на солнце. Обязательно кто-нибудь скажет: если Орел Онсии оказался таким, то и Лев Альконьи не лучше, а потом и до Адалида с Сальвадором доберутся. Дескать, не было ни подвигов, ни славы, ни совести, одна сплошная подлость, а кому подхватить, найдется, всегда находилось… Нет, Маноло, мы не можем себе позволить унижать свои победы.
— Вот ваш приговор, — в голосе истукана гремело торжество. — Я возвращаюсь со спокойной душой. Слава Онсии в надежных руках.
— Не уверен, дон Гонсало, — покачал седой головой де Реваль. — Рука де Гуальдо, увы, надежней моей, но я, как родич герцога де Ригаско, принимаю ваш вызов. Ваша слава, к несчастью, теперь и наша, но сами вы ее не сто?ите. Вы подлец, Хенилья, и вы оскорбили не только Карлоса…
Глава 5
1
— Глупец, — припечатал командор, в ответ Хайме де Реваль слегка пожал плечами. Банальность, что подлецом быть хуже, произнес не он, а Альфорка. Если Хенилья прав, для стрелка эта ночь — последняя, но не может же истукан быть прав во всем, и потом… Потом — остановить «белолобых» казалось столь же невозможным, но ведь они не прошли!
— Спятил? — прошипел и подоспевший Доблехо. Капитан с бывшим командором оказались на удивление единодушны, и Хайме не ответил. Зачем? Пустые разговоры уместны в таверне, до которой они так и не добрались. А жаль.
Диего тоже подошел. Этот, слава Господу, сам был достаточно сумасшедшим, вот и обошелся без дурацких вопросов. Просто топнул ногой, проверяя грунт.