Нагель поравнялся с Челночным переулком и собрался и дальше следовать знакомой дорогой, но Руди завернул жеребца. Два дня назад обитавший в Челночном причетник за десяток талеров вручил смуглому чернобородому дворянину ключи от ворот, пояснив, что калитка на пустырь запирается на засов, который будет смазан. Вот было бы смеху, если б в щедром провинциале узнали принца-регента…
Дом причетника был шестым от угла. Руди дернул повод, и Нагель остановился у чистеньких ворот. Хозяин обещал навестить замужнюю дочь, и Рудольф не имел основания ему не верить. Отпереть ворота и завести коня во двор было делом пары минут. Нагель будет стоять тихо, на него можно положиться, вот на других…
Принц-регент сбросил плащ и шляпу, следом отправились парик и фальшивая борода — убивать нужно со своим лицом. Если его ждут не сегодня, а завтра или послезавтра, он пожертвует на храм сотню талеров и не станет есть мяса по пятницам. Не есть мяса… Дьявольщина, да он пить год не будет, только бы враги остались врагами, а друзья — друзьями!
Луна уже поднялась над домами, она была удивительно, бесстыдно яркой.
Рудольф подмигнул разбушевавшемуся светилу и, легко ступая, направился к калитке. Причетник не просто смазал петли, он выкосил разросшуюся траву, молодец! Руди осторожно приоткрыл и не подумавшую скрипнуть дверцу: в засыхающих зарослях виднелось несколько силуэтов.
Четверо? Нет, пятеро! Вот и ответ, Руди Ротбарт. Засады в спальне Гудрун не будет, как и жертвы на церковь. Будут смерти на пустыре, ну да ладно! Рудольф присел на корточки, наблюдая за ждущими его убийцами. Пятерка настороженно вглядывалась в ночную тьму. Стояли хорошо, сразу видно, что люди опытные, не какой-нибудь сброд. И все равно люди не кошки, долго не выдержат — самый никчемный обязательно полезет к вожаку с расспросами, иначе просто не может быть. Вожак в ответ рявкнет, и станет ясно, кого оставить напоследок.
Колокол мерно отбил полночь. Голубчики наверняка волнуются — добыча всегда проходит Льняным в одиннадцать. Что ж, подождем, спешить некуда, все уже ясно, осталось утолить рвущую сердце ярость.
Ну почему, почему, почему предают те, кого любишь? Что ты им сделал или, наоборот, не сделал? Когда ошибся, не заметил, просчитался, ушел в сторону? Предательства, как цыплята, вылупляются не из каждого яйца и не сразу. Их еще надо высидеть и выкормить, вот он и высидел. Сам виноват. И все же почему?! Этого псы не скажут, даже выверни их наизнанку, это знает только хозяин…
Дьявольщина, хорошо, хоть ждать пришлось недолго. Забавно, самое короткое терпение оказалось у самого длинного. Переминается с ноги на ногу, теребит оружие. Он еще и левша. Левша в драке не подарок, особенно левша нетерпеливый. Извини, приятель, но тебе объясняться с райским привратником первым. Тысяча чертей, но кто же у них за главного?
2
Мария-Августа не поскупилась. Спальня была роскошной, не хуже, чем в императорском дворце, но от дубовых панелей и красного бархата Милике стало не по себе. Еще хуже были гобелены с красными волками. Похожие на огромных длинноногих лисиц звери загоняли и терзали оленей и ланей, а в небе висела ржавая луна. Такая же, как сегодня.
— Ваше величество желает чего-нибудь?
Желает. Схватить сына и бежать от этого дома и его обитателей, но это невозможно.
— Благодарю вас, нам ничего не нужно, хотя нет… Принесите еще свечей, я… Я хочу написать письмо.
— Простите, ваше величество, но в этом доме нет письменных принадлежностей. Хозяева не знают грамоты.
— Тогда принесите мне Библию.
— Она здесь, у изголовья.
— Хорошо, вы свободны.
— Если буду нужна я или Зельма, позвоните.
— Обязательно. Идите.
Статс-дама наконец вышла. Милика торопливо задвинула засов и потрясла запертую дверь. Нет, сюда никто не войдет. Такую дверь можно вышибить только тараном. Матерь Божья, да что с ней такое? Можно подумать, она — заблудившаяся сиротка, угодившая в лапы к ведьме. Или лань с гобелена.
В доме шестеро солдат, не считая Цигенгофа. Те, кто остался с лошадьми и каретой, знают, что они пошли в Вольфзее, да и что может грозить вдове Людвига в доме его кормилицы? Свекровь невестку ненавидела, это так, но свекровь умерла, а с Шерце она расстанется завтра же! Баронесса фон Шарфмессер не боялась матери Людвига и любит Мики, ей можно верить.
— Мама. — Мики не спит. Лежит на спине, смотрит зелеными отцовскими глазищами. — Мама…
— Что случилось, мой хороший?
— Мама, зачем мы здесь?
— Ну ты же знаешь.
— Мама…
— Что случилось, мой хороший?
— Мама, зачем мы здесь?
— Ну ты же знаешь. Сломалась карета, нам нужно было где-то заночевать. Утром придет кузнец, все починит, и мы поедем в Витте.
— К Руди? — заулыбался Мики.
— Да, только надо говорить: Рудольф или принц-регент.
— Ему это не нравится, — не согласился сын, — он хочет, чтоб я его звал Руди, и я буду его так звать.
— Хорошо, зови, но только когда вы одни.
Святая Дева, переживут ли они эту ночь? Какие глупости, им с Мики ничего не грозит, а вот Рудольфу… Что, если он поехал к своей подруге, а встретил убийц? Господи всемогущий, сделай так, чтоб с деверем ничего не случилось. Руди ей больше чем брат, и потом, без его защиты они с Мики пропадут.