— А мне страшно, — отрезал славящийся своей отвагой на всю Эгрию полководец. — Вниз. И живо!
Пишта не помнил, как они скатились по ступенькам и как он оказался в самом дальнем углу подвала рядом с матерью и сестрами.
2
От Вечности тоже можно устать, и он устал. Те, Кто Был Раньше, видели рождение и расцвет этого мира, а ему достался вечер, холодный, бесконечный вечер. Он хотел одного — покоя, но покой нужно заслужить. Нужно найти живое создание, способное вместить Силу и Знание, открыть ему цену Крови, Власти и Золота, и лишь после этого можно уйти в покой. Как же он устал, раз за разом пролетая древним путем и не находя никого. Их род проклят, они обречены нести свое могущество в одиночестве, не имея права даже на смерть. Их время, время золота и огня миновало, на земле расплодились жалкие создания — он может убивать их тысячами, но зачем это ему? Он хочет одного. Покоя.
Его предшественники упокоились на грудах золота в Ильдаранских пещерах, а он все еще жив. Ничтожные обитатели некогда грозного мира не желают менять свою смешную участь на величие, они бегут от него, а он не может опуститься на землю, не может никого схватить и заставить принять проклятое могущество. Ему дозволено лишь летать раз и навсегда проложенным путем, смотря вниз в безумной надежде отыскать комочек жизни, готовый принять его груз. Каждый раз, поднимаясь над Черными горами, он исполнялся уверенности, что найдет, но смертные твари в ужасе разбегались, а он мчался вперед, пока внизу не вскипали валы Яростного моря. Дальше путь был заказан, и он возвращался в пещеры смотреть сны о навеки ушедшем, чтобы в День Горечи пробудиться и взлететь над скалами, ожидая избавления. И не было никого, кто бы мог ему помочь, но что это?! Что?!
На его призыв ответили. Неужели поиск окончен? Какое смешное создание. Маленькое, жалкое, исполненное гордыни и злобы. Сколько в нем ярости! Разумно ли отдать Силу ему? Но, отринув это существо, он вновь приговорит себя к жизни, а он больше не может! Он так устал, этот мир давно пережил свой расцвет, а что может быть хуже доживания?
Зачем эта суета под остывающим солнцем? Кому нужны ничтожества, занявшие место гигантов? Если его выбор погубит то, что он сейчас видит, будет ли это злом? Нет, это будет освобождением!
Древний прервал полет, потянувшись к обнаруженному им созданию.
— Ты — мой, ты освободишь меня, а я вознесу тебя! Ты мой и ты ничей… Ты — живое, что не приковано к земле, и ты будешь мной, когда я уйду.
3
Тридцать лет прошло, а все было словно вчера. Здесь он, десятилетний, стоял рядом с Балинтом Рассаи, а Имре, живой, молодой, отважный, уговаривал отца взглянуть в глаза Древнему. Он все-таки сделал это и погиб.
Капитан Иштван Шукан тронул седеющие усы, вздохнул, собираясь с силами, чтобы пройти к королеве. Уж лучше бы проклятый дракон сжег его вместе с Имре, но тот, словно предчувствуя свою судьбу, отправил жену и детей в родовой замок, заставив Шукана поклясться на клинке, что он сохранит семилетнего Дье?рдя, который еще не знает, что он король.
И Ма?ргит не знает.
Про себя Иштван называл королеву именно так. Маргит была младше его, а они с Имре, хотя тот был королем, а Иштван Шукан — всего лишь одним из его капитанов, почти что братьями, и сроднил их День Страха. Шукан невольно усмехнулся, вспоминая, как подбил воробья, сидевшего на горгулье, а отец нашел сорванца и утащил с крыши. Вчера Дьердь уговорил сделать ему рогатку, хотя Маргит это не понравилось, она вообще уродилась жалостливой. Когда Имре бросил к ногам невесты убитую серну, девушка проплакала целый вечер. Узнав об этом, король отказался от охоты, хотя не мешает своим витязям сколько душе угодно гонять вепрей и оленей в королевских лесах.
Не мешает? Не мешал… Теперь им всем придется жить без Имре, хоть это и кажется невозможным. Что ж, люди привыкают ко всему. Он не думал, что сможет обходиться без отца, герцога Балинта, Эвицы, но обходится — ест, спит, машет саблей, только что может сабля против крылатого, дышащего огнем ужаса? Гонец, привезший весть о гибели короля, рассказывал, что крылья чудовища застилали солнце. От двенадцатитысячной армии осталось не больше трети, а Древний не был даже ранен. Неужели на него нет управы? Что он вообще такое?
Дни Страха были всегда, но ни заманцы, ни эгры, ни известные своей ученостью урсийцы и харинцы не помнили, чтобы Древний жег деревни и города. Его появление дикие твари чуяли заблаговременно, потом колдуны придумали шары, оповещающие о пробуждении страха. В урочный час Древний поднимался над Ильдаранскими горами и летел в сторону Яростного моря, где и исчезал на сотни лет. Так было раньше, отчего же на этот раз Он начал убивать?
4
Великий Чичирр-вен-Чиррак-вен-Чивваррак мерно взмахивал могучими крыльями, наслаждаясь ощущением собственной мощи. Далеко внизу проплывали леса, поля, синие ленты рек и золотые — дорог, на которые судьба нанизала объятые страхом городки и деревни. Их обитатели в ужасе разбегались, падали на колени, заползали в ненадежные деревянные коробки, которые так красиво горят, но Чичирр был сыт. Великого гнал вперед не голод, а месть и память. Он должен вернуться туда, откуда начался его путь, и отомстить.