— Хватит и мяты. Если вдруг понадобится… монах, позовите. — Хайме толчком распахнул дверь. — Гомес, зайди!
— Я позову, — пообещал Бенеро и, легко подняв сундучок, потащил его в альков. Инес задержалась, пытаясь поймать взгляд Хайме, но брат был занят альгвазилами. Сестру он не замечал.
— Один — у алькова, остальные — к двери. Если врач попросит помочь, помогите. Никого не выпускайте, никого не впускайте, кроме меня. — Хайме шагнул за порог и внезапно оглянулся. — Я послал на площадь Аурелио за Гьомар.
— Один — у алькова, остальные — к двери. Если врач попросит помочь, помогите. Никого не выпускайте, никого не впускайте, кроме меня. — Хайме шагнул за порог и внезапно оглянулся. — Я послал на площадь Аурелио за Гьомар. От нее будет больше толку.
Дверь захлопнулась, прежде чем Инес сообразила, что сказать. Альгвазилы, благоухая луком и потом, скрестили алебарды, загородив проход. Ну и пусть! Ее место рядом с подругой, а Хайме пусть пьет свою мяту, может, кончит беситься… Инес вымученно улыбнулась здоровенному сержанту:
— Надеюсь, вы защитите нас от мышей?
— Сеньора, — замялся тот, — прошу простить…
— Прощаю, — бросила Инес. Верзила не сделал ей ничего плохого, просто пришел, куда его послали, и стоит, а вот Хайме… Откуда эта ненависть к Марии? Он ведь ее ненавидит, и давно. Женщина еще может не сойти с ума, оставаясь одинокой; одинокий мужчина всегда жесток и очень редко справедлив. Спаси Господи Марииту от Фарагуандо — этот не простит! И ее бы не простил, прими она хоть чье-то предложение. Вдовы великих должны только молиться и плакать, но почему?!
2
Мариита дрожала на смятых простынях. Котенок, замученный несчастный котенок!.. Она вряд ли понимает, что происходит. Бенеро разглядывал на свет какое-то зелье, голые, поросшие волосами руки врача сделали бы честь молотобойцу. Инес тронула разметавшиеся волосы. Нужно заплести, иначе придется обрезать.
— Сеньор Бенеро, куда вы дели гребни?
Бенеро осторожно поставил склянку на стол.
— На кресле, — коротко сообщил он. — Вы были неправы, сеньора. Нельзя предавать чужое доверие, а брат вам верил.
— Это наше дело! — Хороша б она была, предложив инкверенту выкрасть преступника. Хайме бы на нее наорал, и этим бы все и кончилось.
— Сеньора! — Да кто он такой, этот Бенеро, чтобы лезть к ним со своими советами?! — Сеньора, дайте вашей подруге это питье. Его нужно выпить маленькими глотками. До дна. Господин сержант, вы здесь?
— Да, сеньор, — громовым шепотом возвестил альгвазил, — кипяток, прошу простить, куда ставить?
— На стол. Вы мне скоро снова понадобитесь.
— В вашем распоряжении, сеньор. — Господи, он же идет на цыпочках!
— Мариита, очнись. Это надо выпить. Мариита!..
— Я не буду…
— Ты должна.
— Нет. — Она вряд ли соображает, что говорит. — Не буду… Не хочу. Где Диего? Уже темно, где он?!
— Мариита! — Хоть бы альгвазилы не расслышали про Диего! — Ты должна выпить. Иначе нельзя.
— Я ничего не стану пить. — Больная села так внезапно, что Инес едва не расплескала питье. — Это яд! Я все слышала! Монах… Это он тебе велел! Он приходил меня убить… Чтобы запереть меня с мужем в могиле! Я не пойду к дону Гонсало!
— Прекрати! — Дать пощечину? Пожалуй! — Прекрати! Если не выпьешь — умрешь!
— Не буду! Где Диего? Почему его прячут? Пустите его… Приведите ко мне Диего!
— Замолчи!
— Диего!..
Пречистая Дева, как же она кричит! На дворе и то слышно!
— Сеньора, если вы не будете слушаться, к утру вы умрете в мучениях.
Вместе с ребенком.
— Нет! — Мария куда-то рванулась, Бенеро ухватил бьющуюся дурищу за плечи и прижал к подушкам.
— Сеньор, — за спиной врача возник озабоченный альгвазил, — вам, прошу прощения, помочь?
— Возможно. — Бенеро продолжал удерживать роженицу, но теперь он смотрел на Инес. — Вы сможете влить ей снадобье? Да или нет?
— Смогу, — кивнула Инес.
— Сержант, можете идти. Пока.
Альгвазил с готовностью исчез. Мария замерла, исподлобья глядя сквозь Инес на перечеркнутую тенями стену. На лбу врача выступила испарина. Господи, сделай так, чтоб Гьомар пришла побыстрее!
— Я хочу видеть Диего! — Влажные пальцы отдирали руки Бенеро. Маркиза так и не рассталась с обручальным кольцом. — Почему вы его не пускаете? Кто вы такой?!
— Риб’оно шель аолам, — выдохнул Бенеро. — Сеньора, успокойтесь.
— Господи, Мариита, какая же ты дура!
— Она не в себе, — утешил врач. — Это бывает.
— Наверное… Я не звала Карлоса, когда рожала. Я помнила, что его нет.
Она все помнила, даже кружившую под потолком муху, но она была здорова.
— Сеньор Бенеро, вы ее удержите? Я сейчас…
— У вас дрожат руки. Сосредоточьтесь. Закройте глаза и просчитайте до десяти.
Альков, альгвазилы у двери, свечи, склянки — все исчезает. Перед глазами не тьма — темно-рыжий шелк. Один… Два…
— Диего! Пусти…
Нужно взять себя в руки. Дрожать она будет потом, дрожать, объясняться с Хайме, молиться, плакать. Два… Три… Резкий даже не скрип — визг.
— Раз я так нужен, я здесь.
Мужчина. Темноволосый, стройный. Рядом с врачом кажется юношей. Значит, Мария соврала…
— Где это зелье? Она сейчас выпьет, а дальше — ваше дело.
— Диего! Ты…
— Пей, нинья!
— Эй, сеньор!.. Кто вы? Откуда!