Инкверент учтиво поклонился капитану Протекты и лишь потом в очередной раз вспомнил, что духовной особе дворянские манеры не пристали. В ответ на неуместную изысканность яростно сверкнули черные глаза — Арбусто увидел в поклоне очередную издевку, ну и пусть его.
— Надеюсь, наша скромная помощь пришлась кстати. — Хайме поклонился снова, на сей раз осознанно. Лицо капитана перекосила гримаса, напомнившая о зубной боли. В Миттельрайхе говорят, что ненависть подобна дубу, ибо вырастает из маленького желудя и закрывает небо. Правильно говорят.
— Благодарю, благочестивый брат. — Старый враг уже овладел собой. — Разоблачив лоасского негодяя, вы нам очень помогли. Я надеюсь в самом ближайшем будущем вернуть долг вместе с процентами. Разумеется, суадитскими [18] . Во сколько необращенных отравителей вы оцениваете этого хаммерианина?
— Видимо, следует исходить из количества жертв. — Хайме протянул руку придержать Коломбо, но тот отшатнулся, и петрианец понял, что на его руках пороховая гарь. — На совести этого ублюдка четверо солдат, девушка-заложница, в которую так неудачно попали ваши люди, и все сгоревшие живьем на постоялых дворах. У вас есть на примете суадит, отправивший к праотцам столько добрых христиан?
— Жертвы отравителей и чернокнижников трудней сосчитать, соответственно, и разоблачение преступников требует не только удачливости, но и размышлений. Волка выследить легче, чем змею. — Арбусто оскалился, простите, улыбнулся и поправил шляпу. Он все еще сдерживался, но разговор следовало заканчивать. Инкверент и капитан Протекты не дворянские недоросли, приехавшие в столицу, дабы вдоволь напетушиться.
— Без сомнения, сын мой, — проявил голубиную кротость Хайме. — Желаю вам успеха в борьбе с врагами короны вообще и в поисках дона Диего в частности. Поскольку данный преступник не змея, но волк, вряд ли вам потребуется много размышлять. Я же со своей стороны приложу все усилия, чтобы облегчить вам и эту задачу. Сержант Гомес, благодарю вас и ваших людей. Святая Импарция ценит ум и мужество.
А теперь повернуться и уйти, не дожидаясь ответа. Криков не будет — Арбусто слишком умен, чтобы позволить над собой смеяться каким-то альгвазилам. Он затаит еще немного зла, но ударит лишь наверняка, а ждать в Протекте умеют.
— Этого профана обуревает гордыня. Он также подвержен гневу и зависти. — Что-что, а подливать масло в огонь Коломбо умел. — На данного капитана следует наложить епитимью.
— Арбусто — хороший офицер, — не поддался искушению Хайме, — его заслуги искупают его… недостатки.
— Протекта прогнила, начиная с головы. Пленилунья забыл, что в глазах Господа он червь, и возомнил себя равным слугам Господа. Он лелеет дурные замыслы.
Коломбо взмыл вверх, дабы свершить свои голубиные дела, но возвращаться не спешил. Белая птица в лучах солнца, пышные облака, омытая ночной грозой зелень, — как же это было красиво! Господь напоминал всем, в том числе и калеке-инкверенту, что мир прекрасен, а жизнь есть величайший дар и величайшая радость.
— Протекту пора поставить на место, — Коломбо плюхнулся на привычное место всё с той же мыслью в клюве, — властители земные да склонятся пред Церковью!
— Амен! — заключил Хайме. О Протекте думать не хотелось. Дело сделано, поджигатель попался, можно отпустить поводья. Ненадолго, на один вечер. Брат Хуан слишком долго не видел сестру и не пил отцовского вина. Площадь Аурелио сразу за рынком, это почти по дороге, а бросаться с докладом о неудачах соперника присуще лишь провинциальным бахвалам.
— Брат Доминик, отправляйтесь в Сан-Федерико. Доложите его высокопреосвященству, как все произошло. У меня имеется неотложное дело, оно займет около полутора часов.
— Я с радостью доложу о вашем успехе. — Собрат по ордену и сыску умело вскочил на коня.
В Святой Импарции многие ездят верхом не хуже военных. Многие, но не брат Хуан. Инкверент угрюмо взглянул на конные носилки. Он их возненавидел, когда понял, что в седле ему больше не сидеть. Хайме де Реваль тогда многое возненавидел, в том числе и врачей, толпами осаждавших особняк де Ригаско.
— Важнее доклада старшему лишь молитва! — Смешно, но фидусьяр доносить об успехах любит чуть ли не больше, чем наушничать.
— Дело важнее докладов!
Коломбо спрятал голову под крыло — выразил неодобрение, о каковом не замедлит донести. Ничего, полтора месяца охоты дают право на отдых любой гончей. На отдых, на родное лицо и мягкую постель, в конце концов! Решено, он заночует у Инес. Сейчас он ее предупредит, затем, так и быть, осчастливит Коломбо и Торрихоса докладом и вернется. Хорошо бы уговорить Инью навестить родителей и нагрянуть в Реваль! Как же давно они там не были! Семнадцать лет утекли, как вода меж пальцев. Из дому удрал охочий до подвигов мальчишка, вернется полуседой монах, а старый флюгер по-прежнему крутится на своей башне. Все так же плывут облака над высокими тополями, зреет виноград, а девушки вечерами поют об Адалиде и синаитской принцессе…
Она развязала пояс, и это заря видала,
Она развязала пояс из шелка цвета коралла…
— Сеньоры, купите розы! Алые, как любовь! Белые, как невинность! Золотые, как поцелуи! Розовые, как мечта! Розы! Купите розы!..