— Хайме…
— Сеньора, покажите дону Диего его дочь. — Врач взял Марииту за руку, подержал и отпустил. — Сеньор инкверент, ее нельзя трогать самое малое до вечера.
— Вечера может не быть. — Хайме нагнулся над измученной ниньей, и Диего его не отшвырнул. — Сеньора, один вопрос.
— Хайме нагнулся над измученной ниньей, и Диего его не отшвырнул. — Сеньора, один вопрос. Помните: солгав мне, вы солжете Господу и будете вовеки прокляты. Это ваш любовник убил вашего мужа?
— Диего не хотел, — прошептала Мариита, — он хотел узнать… почему дон Гонсало его отравил… Это было в Муэне. Давно…
— Довольно, сеньора. Вам в самом деле лучше отдохнуть. Дон Диего, герцогиня де Ригаско, нам нужно кое-что обсудить. Сеньор Бенеро, ваше присутствие тоже потребуется. Гьомар, ты справишься?
— Да, дон Хайме, но этот Пепе…
— Дон Диего, Пепе ваш человек?
— Пепе! — Они исполнят все, чего бы ни потребовал монах, но Марииту в Сан-Федерико не запрут! — Слушай Гьомар. Понял?
— Ага…
— Что за этой дверью, — осведомился брат Хуан, — будуар?
— Да, — вздернула подбородок Инес, — монаху здесь не место.
— Импарсиал видит лишь то, что требует его долг, — отрезал инкверент, подтвердив, что Хайме де Реваль мертв, и мертв безнадежно. — Прошу вас, сеньоры.
Когда он впервые переступил этот порог, была осень. Нинья сидела у зеркала с гребнем в руке, но не смотрела на свое отражение и не трогала волос. Незваный гость не сразу понял, что женщина плачет. Тихо, безнадежно, устало…
— Если угодно, я впервые говорил с маркизой де Хенилья в этой комнате. Это было через два месяца после смерти ее… супруга.
— Это больше не важно. — Монах, поморщившись, опустился на бархатный пуф. — Сеньора де Ригаско, вы совершили очень большую ошибку, разыграв похищение. Вам следовало или не вмешиваться, или написать мне обо всем.
— Чтобы ты нас выдал или оказался моим сообщником? Неужели ты не понимаешь: я должна была помочь, и я не могла тебя втягивать…
— Последнее вам удалось с блеском, — усмехнулся брат Хуан, — увы, сеньора, вам предстоит побыть жертвой несколько больше, чем вы рассчитывали. Дон Диего — я предпочитаю вас и дальше называть этим именем, — вы помните, о чем мы договорились?
— Да, — губы не хотели шевелиться, но Диего их все-таки заставил, — я дам те показания, которые вам нужны, но нинью… маркизу де Хенилья никто не тронет.
— И маленькую, — с укором добавила герцогиня. Странно, у брата глаза черные, а у нее голубые. — Я позабочусь о девочке, Хайме.
— Как вам будет угодно, — равнодушно согласился брат Хуан. — Спасти маркизу можно лишь одним способом. Она должна исчезнуть. Немедленно и навсегда.
Если б импарсиал вытащил из кармана хаммерианский колпак и водрузил бы на голову, Диего удивился бы меньше. Впрочем, удивиться больше после побоища у ног Адалида тоже не вышло. А вот герцогиня онемела. В отличие от врача.
— Женщина потеряла много крови, — озабоченно объявил суадит, — ее нельзя трогать еще несколько дней.
— У нас нет времени, — жестко сказал брат Хуан, — или Мария де Хенилья исчезает вместе с похищенной герцогиней де Ригаско и похитителями, или она остается в Доньидо, а я умываю руки. Сейчас, если верить звездам, не больше трех утра. Дон Диего, у вас есть четыре часа и, надеюсь, сообщники посерьезней Пепе и его братца.
Дон Диего, у вас есть четыре часа и, надеюсь, сообщники посерьезней Пепе и его братца.
— Сеньор, — имя суадита, как назло, выскочило из головы, — Мария переживет дорогу?
— Она пережила бо?льшее, — недовольно произнес врач, — я опасаюсь горячки, но Он милостив. Если роженицу нельзя оставить здесь, ее следует перенести в безопасное место.
— Хайме, — герцогиня не выходила дальше приемной и не видела могильника, в который превратился особняк командора, — неужели нельзя оставить девочку в покое?
— Нет, — устало повторил монах. — То, что мы сейчас одни, было бы чудом, не будь оно преступлением. Капитан Арбусто решил перехватить добычу и отослал альгвазилов, но в семь утра придет смена.
— Их можно отослать или не пустить.
— Как вы себе это представляете? — пожал плечами брат Хуан. — Святая Импарция знает о похищении герцогини де Ригаско. Альгвазилы видели дона Диего и смогут присягнуть, что он — любовник маркизы. Боюсь вас огорчить, но слуги Хенильи не были слепы. Кто-то из них наверняка «исповедовался» покойному Арбусто дель Бехо. Разогнав камеристок, вы, по сути, подали сигнал. Ныне покойный капитан Протекты решил, что пришел его час. В известном смысле он оказался прав, час его действительно пробил, но свое дело Арбусто сделал. Этот костер не затоптать, Инес, даже не думай. Смерть альгвазила, смерть капитана Протекты и его сообщников, похищение герцогини де Ригаско, похищение из Сан-Федерико врача-суадита, грех маркизы де Хенилья… Этого слишком много, даже если забыть про убийство Гонсало.
— Зачем же о нем забывать, — напомнил о себе Диего, — это сделал я…
— И про это знала ваша любовница, вдова Орла Онсии…
— Об этом никто не узнает.
— Об этом узнает любой, кто станет допрашивать маркизу. Мария не из тех, кто может молчать.
— Она же больна! — Инес почти кричала, сжав кулаки. — Пусть спрашивают меня, я выдержу.