— Правильно думаешь.
— Значит, Салман, это твоя моча.
— А как она попадает мне в голову, когда я смотрю телевизор?
Поднимается вверх из мочевого пузыря?
Березовский протянул руку к костям, но Радуев закрыл их ладонью.
— Объясни, — потребовал он. — Тогда будем играть дальше.
На лбу Березовского вылез анимационный квадратик, в котором появилась
глубокая морщина.
— Хорошо, — сказал он, — я попробую объяснить.
— Говори.
— Когда Аллах сотворил этот мир, — начал Березовский, быстро взглянув
вверх, — он сначала его помыслил. А потом уже создал предметы. Все священные
книги говорят, что в начале было слово. Что это значит на юридическом языке?
На юридическом языке это значит, что в первую очередь Аллах создал понятия.
Грубые предметы — это удел людей, а у Аллаха, — он опять быстро посмотрел
вверх, — вместо них идеи. Так вот, Салман, когда по телевизору ты смотришь
рекламу прокладок и памперсов, в голове у тебя не жидкая человеческая моча,
а понятие мочи. Идея мочи соприкасается с понятием кожи. Понял?
— Круто, — сказал Радуев задумчиво. — Но я не до конца понял. В моей
голове соприкасаются идея мочи и понятие кожи. Так?
— Так.
— А у Аллаха вместо вещей идеи. Так?
— Так, — сказал Березовский и нахмурился. На его иссиня-бритых скулах
появились анимационные заплаты, в которых напряглись желваки.
— Значит, в моей голове происходит соприкосновение мочи Аллаха с кожей
Аллаха, да будет благословенно его имя? Так?
— Наверно, можно сказать и так, — сказал Березовский, и на его лбу
опять появилась вставка с морщиной. (Татарский обозначил это место в
сценарии словами: «Березовский чувствует, что разговор идет не туда».)
Радуев погладил рыжий кирпич бороды.
— Истинно говорил аль-Халладж, — сказал он, — самое большое чудо — это
человек, не видящий вокруг себя чудесного. Но скажи мне, почему так часто?
Один раз на моей памяти моча соприкасалась с кожей семнадцать раз за один
час.
— Ну, это, наверно, для отчета в «Гэллап Медиа», — снисходительно
ответил Березовский. — Сначала проворовались, а потом бюджет закрывали. А
что такого? Сколько времени продадим, столько раз и поставим.
Скелетон Радуева качнулся к столу.
— Подожди-подожди. Ты хочешь сказать, что сколько тебе дадут денег,
столько раз моча соприкоснется с кожей?
— Ну да.
— И ты можешь решать это лично?
— Естественно, — ответил Березовский. — Я, конечно, в мелочи не вхожу,
но замыкается на мне. А как?
— И ты собираешься делать это и дальше?
— Конечно, — сказал Березовский. — Это ведь у кого моча соприкасается с
кожей. А у кого деньги со счетом.
Скелетон Радуева закрыла вставка с довольно грубо прорисованным
туловищем в иорданской военной форме.
Скелетон Радуева закрыла вставка с довольно грубо прорисованным
туловищем в иорданской военной форме. Он сунул руку за спинку стула, вытащил
оттуда «калашников» и навел его в лицо компаньону.
— Ты что, Салманчик? — тихо спросил Березовский, рефлекторно поднимая
руки.
— Ты говоришь, что Аллах вначале сотворил понятия, — сказал Радуев, —
так вот, по всем понятиям человек, который за деньги готов брызгать мочой на
кожу Аллаха, не должен поганить эту землю.
Вставка с иорданским туловищем исчезла, на экран вернулись тонкие линии
скелетона, а «калашников» превратился в покачивающийся пунктир. Верхняя
часть головы Березовского, в которую уперся этот пунктир, скрылась за
анимационной заплатой с мохнатым сократовским лбом, покрывшимся за секунду
крупными каплями пота.
— Спокойно, Салманчик, спокойно, — сказал Березовский. — Два человека с
пулей в голове за одним столом — это будет перебор. Не волнуйся.
— Как не волнуйся? Каждую каплю мочи, которую ты уронил на Аллаха за
деньги, ты будешь смывать ведром своей крови, я тебе отвечаю.
В сощуренных глазах Березовского отразилась бешено работающая мысль. В
сценарии так и было написано — «бешено работающая мысль», и Татарский даже
не представлял, какая технология помогла аниматорам достичь настолько
буквальной точности.
— Слушай, — сказал Березовский, — мне сейчас тревожно станет. Башка у
меня, конечно, не бронированная, базара нет. Но ведь и у тебя тоже, как ты
хорошо знаешь. А здесь везде моя пехота… Ага… Вот чего тебе по рации
сказали.
Радуев засмеялся:
— В журнале «Форбс» написали, что ты все схватываешь на лету. Но каждый
человек, который все схватывает на лету, пишет дальше «Форбс», должен быть
готов к тому, что когда-нибудь на лету схватят его самого. Отдыхает твоя
пехота.
— Выписываешь «Форбс»?
— А то. Чечня теперь часть Европы.
— Так если ты такой культурный, чего ты ствол хватаешь? — сказал
Березовский с раздражением.
— Давай как два европейца перетрем, без этих волчьих понтов.
— Ну давай.
— Вот ты сказал, что каждую каплю мочи я буду смывать ведром крови.
— Сказал, — с достоинством подтвердил Радуев. — И повторю.
— Но ведь мочу нельзя отмыть кровью. Это тебе не «Тайд». (Татарскому
пришло в голову, что фраза «Мочу нельзя отмыть кровью» — прекрасный слоган
для общенациональной рекламы «Тайда», но он постеснялся доставать записную
книжку при Азадовском.)
— Это верно, — согласился Радуев.
— И потом, ты согласен, что ничего в мире не происходит без воли
Аллаха?
— Согласен.
— Так, едем дальше. Неужели ты думаешь, что я смог бы… смог бы… ну,
смог бы сделать то, что сделал, если бы на это не было воли Аллаха?
— Нет.