АКЦИИ ТАМПОКО!
СЕГОДНЯ — ЛИСТ БУМАГИ,
А ЗАВТРА — ВЕДРА СОКА!
«Хвойное дерево, значит, — подумал он. — Ладно. Дадим человеку
последний шанс. Позвоню, когда Гусейн его отпустит. А пока пусть сворачивает
доллары трубочками».
ИНСТИТУТ ПЧЕЛОВОДСТВА
Часто бывает: выходишь летним утром на улицу, видишь перед собой
огромный, прекрасный, спешащий куда-то мир, полный невнятных обещаний и
растворенного в небе счастья, и вдруг мелькает в душе пронзительное чувство,
спрессованное в долю секунды, что вот лежит перед тобой жизнь, и можно пойти
по ней вперед без оглядки, поставить на карту самого себя и выиграть, и
промчаться на белом катере по ее морям, и пролететь на белом «мерседесе» по
ее дорогам.
И сами собой сжимаются кулаки, и выступают желваки на скулах, и
даешь себе слово, что еще вырвешь зубами много-много денег у этой враждебной
пустоты, и сметешь с пути, если надо, любого, и никто не посмеет назвать
тебя американским словом loser.
Так действует в наших душах оральный вау-фактор. Но Татарский, бредя к
метро с папкой под мышкой, был равнодушен к его требовательным позывам. Он
ощущал себя именно «лузером», то есть не просто полным идиотом, а вдобавок к
этому военным преступником и неудачным звеном в биологической эволюции
человечества.
Вчерашняя попытка сочинить русскую идею кончилась первым в карьере
Татарского полным провалом. Сначала задание показалось ему несложным, но,
сев за стол) он с ужасом понял, что ничего, абсолютно ничего не приходит в
голову. Не помогла даже планшетка, к которой он в отчаянии обратился, когда
стрелки часов переехали за полночь. Че Гевара, правда, отозвался, но в ответ
на вопрос о русской идее выдал какой-то странный кусок:
Россияне!
Правильнее было бы говорить об орально-анальном вау-воздействии, так
как эти влияния сливаются в один импульс, и именно этот комплекс эмоций,
этот их конгломерат и считается социально ценной проекцией человека.
Отметим, что реклама изредка предпочитает квазиюнгианский подход
квазифрейдистскому: бывает, что за приобретением материального объекта стоит
не голый акт монетаристического совокупления, а поиск магического свойства,
способного убрать орально-анальную стимуляцию на второй план. Например,
сине-зеленая зубная щетка гарантирует каким-то образом возможность безопасно
перелезать с верхнего балкона на нижний, холодильник защищает от гибели под
обломками сорвавшегося с крыши рояля, а банка маринованных киви спасает от
авиакатастрофы, — но это подход, который большинство профессионалов считает
устаревшим. Аминь.
О русской идее здесь напоминало только блатное о6ращеньице «россияне»,
всегда казавшееся Татарскому чем-то вроде термина «арестанты», которым воры
в законе открывают свои письменные послания на зону, так называемые
«малявы». Но даже несмотря на это сходство, Вовчик Малой вряд ли остался бы
доволен получившимся отрывком. Попытки Татарского выйти на связь с
каким-нибудь более компетентным в вопросе духом кончились ничем. Правда,
после обращения к духу Достоевского, на которого Татарский возлагал особые
надежды, возникли некоторые побочные эффекты: планшетка мелко затряслась и
запрыгала, словно ее дергало во все стороны несколько одинаково сильных
присутствий, но оставшиеся на бумаге кривые загогулины тоже не годились
заказчику, хотя, конечно, можно было тешить себя мыслью, что искомая идея
настолько трансцендентна, что это единственный способ как-то зафиксировать
ее на бумаге. Но, как бы там ни было, работу Татарский не сделал.
Страничку с отрывком про зубную щетку и киви, которая лежала в его
папочке, нельзя было показывать Ханину ни при каких обстоятельствах, а
показать что-то было необходимо, и ум Татарского был занят самобичеванием.
Но, как бы там ни было, работу Татарский не сделал.
Страничку с отрывком про зубную щетку и киви, которая лежала в его
папочке, нельзя было показывать Ханину ни при каких обстоятельствах, а
показать что-то было необходимо, и ум Татарского был занят самобичеванием.
Он переделывал все брэнд-нэймы, в названии которых встречалось слово
«laser», и сладостно применял их к себе; «LoserJet» и «Loser-Max» хлестко
ударяли по душе и позволяли забыть на секунду о надвигающемся позоре.
Впрочем, ближе к метро Татарский немного отвлекся. Там творилось что-то
странное. Стояло оцепление — десятка два ментов с автоматами, которые
переговаривались друг с дружкой по рациям, делая героические и таинственные
лица. В центре оцепленного пространства небольшой кран грузил на платформу
тягача обгоревшие остатки лимузина. Вокруг остова машины ходило несколько
людей в штатском, которые внимательно оглядывали асфальт, подбирали с него
что-то и укладывали в пластиковые пакеты вроде мусорных. Все это Татарский
разглядел с возвышенности, а когда он спустился к станции, происходящее
скрыла толпа, через которую не было никакой возможности пробиться.
Потыкавшись в потные спины сограждан, Татарский вздохнул и пошел дальше.
Ханин был не в духе. Уронив лоб в ладонь, он чертил кончиком сигареты в
пепельнице какие-то каббалистические знаки. Татарский сел на край стула
напротив и, прижимая к груди папочку, сбивчиво заговорил:
— Я, конечно, написал. Как мог. Но я, по-моему, облажался, и Вовчику
это давать не надо. Дело в том, что это такая тема… Такая, оказывается,
непростая тема… Может быть, я могу придумать слоган, или дополнить brand
essence русской идеи, или как-то расширить то, что напишет Саша Бло, но
концепцию мне делать рано. Я это не из скромности говорю, а объективно. В
общем…
— Забудь, — перебил Ханин.
— А что такое?
— Завалили Вовчика.
— Как? — откинулся Татарский на стуле.
— А очень просто, — сказал Ханин. — У него вчера стрелка была с
чеченами. Как раз возле твоего дома, кстати. Он на двух машинах подкатил, с
бойцами, достойно все. Думал, как у людей будет. А эти гады за ночь окоп
вырыли на холме напротив. И, как он подъехал, долбанули из двух огнеметов
«шмель». А это вещь страшная. Дает объемный взрыв с температурой две тысячи
градусов. У Вовчика машина бронированная была, только она ведь от нормальных
людей бронированная, а не от выродков…
Ханин махнул рукой.
— Вовчика сразу, — добавил он тихо. — А остальных бойцов, кто после
взрыва жив остался, из пулемета добили, когда они из машин повыскакивали. Я
не понимаю, как с такими людьми бизнес вести. И люди ли они вообще. Н-да…
Укатали сивку крутые урки…
Вместо приличествующей моменту скорби Татарский, к своему стыду,
испытал облегчение, граничащее с эйфорией.