Все это переполнило его такой безысходной ностальгией, что работодатель
Пугин вызвал в нем отвращение и ненависть, после чего подвергся полному
вытеснению из сознания вместе со своим «Парламентом».
Найденные книги, как Татарский с нежностью вспомнил, были отобраны из
макулатуры, которую их посылали собирать после уроков. Среди них были томик
изданного в шестидесятые годы левого французского экзистенциалиста,
прекрасно оформленный сборник статей по теоретической физике «Бесконечность
и Вселенная» и папка-скоросшиватель с крупной надписью «Тихамат» на корешке.
Книгу «Бесконечность и Вселенная» Татарский помнил, а папку нет.
Раскрыв ее, он прочел на первой странице:
ТИХАМАТ-2
Море земное.
Хронологические таблицы и примечания.
Бумаги, подшитые в папку, явно относились к пред компьютерной эре.
Татарский помнил кучу самиздатовских книг, которые ходили именно в таком
формате — две уменьшенные вдвое машинописные страницы, откопированные на
один лист. У него в руках было, судя по всему, приложение к диссертации по
истории древнего мира. Татарский начал что-то вспоминать: кажется, в детстве
он даже не открывал эту папку, а понял слово «Тихамат» как некую
разновидность сопромата пополам с истматом, настоянную на народной мудрости
насчет того, что тише едешь — дальше будешь. А взял он этот труд
исключительно из-за красивого скоросшивателя, после чего просто забыл про
него.
Оказалось, однако, что «Тихамат» — то ли имя древнего божества, то ли
название океана, то ли все это вместе. Татарский понял из сноски, что слово
можно было примерно перевести на русский как «Хаос».
Большую часть места в папке занимали «таблицы царей». Они были довольно
однообразны — в них перечислялись труднопроизносимые имена с римскими
цифрами и сообщалось, кто и когда выступил в поход, заложил стену, взял
город и так далее. В нескольких местах сравнивались разные источники, и из
этого сравнения делался вывод, что несколько событий, вошедших в историю как
последовательные, были на самом деле одним и тем же происшествием, так
поразившим современников и потомков, что его эхо раздвоилось и растроилось,
а потом каждое из них зажило своей жизнью. Автору это открытие, как
следовало из его торжествующе-извиняющегося тона, явно представлялось
революционным и даже иконоборческим, что заставило Татарского лишний раз
задуматься о тщете всех человеческих трудов. Никакого потрясения оттого, что
Ашуретилшамерситубаллисту II оказался на самом деле Небухаданаззером III, он
не испытал — неведомый историк со своим пафосом по этому поводу был немного
смешон. Цари тоже были смешны: про них даже не было толком известно, люди
они или ошибки переписчика глиняных табличек, и след от них остался только
на этих самых табличках.
Татарский, во всяком случае, никогда раньше про них
не слышал; слово «Небухаданаззер» показалось ему отличным определением
человека, который страдает без опохмелки.
Вслед за хронологическими таблицами шли статьи-примечания к
неизвестному тексту — в папке было много вклеенных фотографий каких-то
древностей. Вторая или третья по счету статья, на которую наткнулся
Татарский, была озаглавлена:
ВАВИЛОН: ТРИ ХАЛДЕЙСКИЕ ЗАГАДКИ
Сквозь букву «О» в слове «Вавилон» проступала замазанная «Е» — это была
просто исправленная опечатка, но Татарский при виде ее пришел в волнение.
Данное при рождении и отвергнутое при совершеннолетии имя настигло его в тот
момент, когда он совершенно забыл о той роли, которую, как он рассказывал
друзьям в детстве, должны были сыграть в его судьбе тайные доктрины
Вавилона.
Под заголовком был снимок оттиска печати — решетчатая дверь на вершине
то ли горы, то ли ступенчатой пирамиды, возле которой стоял бородатый
человек в юбке, с чем-то вроде пледа, перекинутого через плечо. Татарскому
показалось, что человек держит за тонкие косы две отрубленных головы. Но у
одной головы не было черт лица, а вторая весело улыбалась. Татарский прочел
надпись под рисунком: «Халдей с маской и зеркалом на зиккурате». Сев на
стопку вынутых из шкафа книг, он стал читать текст под фотографией.
«Стр. 125. Зеркало и маска — ритуальные предметы Иштар. Каноническое
изображение, наиболее полно выражающее сакральный символизм ее культа, —
Иштар в золотой маске, смотрящаяся в зеркало. Золото суть тело богини; его
негативная проекция — свет звезд. Отсюда некоторыми исследователями делается
предположение, что третьим ритуальным предметом богини является мухомор,
шляпка которого является природной картой звездного неба. В этом случае
именно мухомор следует считать «небесным грибом», упоминающимся в различных
текстах. Это косвенно подтверждается деталями мифа о трех великих эрах —
красного, синего и желтого неба. Красный мухомор связывает халдея с прошлым;
через него становится доступной мудрость и сила эры красного неба.
Коричневый мухомор («коричневый» и «желтый» по-аккадски обозначались одним
словом), напротив, связываете будущим, и через него возможно овладеть всей
его неисчерпаемой энергией».
Перевернув наугад несколько страниц, Татарский опять наткнулся на слово
«мухомор».