— А почему каталог «excesses»? Что в этом такого — на лыжах покататься?
— А у него по сюжету вместо этих палок с флажками голые балерины стоят,
— ответил Морковин. — У одних синие банты, у других красные. Девок на
«кодак» снимали, прямо на трассе. Вот они довольны-то были — на халяву в
Швейцарию съездить. Две там до сих пор еще вертятся.
Он выключил монитор, закрыл его и задвинул контрольный блок обратно.
Татарскому пришла в голову тревожная мысль.
— Слушай, — спросил он, — а что, у американцев то же самое?
— Конечно. И гораздо раньше началось. Рейган со второго срока уже
анимационный был. А Буш… Помнишь, когда он у вертолета стоял, у него от
ветра зачес над лысиной все время вверх взлетал и дрожал так? Просто шедевр.
Я считаю, в компьютерной графике рядом с этим ничего не стояло. Америка…
— А правда, что у нас на политике их копирайтеры работают?
— А вот это вранье. Они для себя-то ничего хорошего придумать не в
состоянии. Разрешающая способность, число точек, спецэффекты — это да. Но
страна бездуховная. Криэйторы у них на политике — говно полное. Кандидатов в
президенты двое, а команда сценаристов одна. И работают в ней только те,
кого с Мэдисон-авеню поперли, потому что деньги в политике маленькие. Я
недавно их предвыборные материалы пересматривал — просто ужас. Если один про
мост в прошлое заговорит, то другой через два дня обязательно про мост в
будущее скажет. Бобу Доулу просто найковский слоган переделали — из «just do
it» в «just don’t do it». А позитивного ничего придумать не могут, кроме
минета в Оральном офисе… Нет, наши сценаристы раз в десять круче. Ты
посмотри, какие характеры выпуклые. Что Ельцин, что Зюганов, что Лебедь.
Чехов. «Три сестры». Так что пускай все люди, которые говорят, что в России
своих брэндов нет, этим базаром подавятся. У нас здесь такие таланты, что ни
перед кем не стыдно. Да вон, например, видишь?
Он кивнул на фотографию Гагарина. Татарский поглядел на нее
внимательнее и понял, что на ней изображен не Гагарин, а генерал Лебедь в
парадном мундире, и в руках у него не голубь, а поджавший уши белый кролик.
Фотография до такой степени напоминала снимок-прототип, что возникал
своеобразный обман зрения: кролик в руках Лебедя в первую минуту казался
неприлично разжиревшим голубем.
— Шахтерский парнишка один сделал, — сказал Морковин. — Это на обложку
«Плейбоя». Слоган к нему — «Россия будет красивой и толстой». Для голодных
районов — в десятку. Раньше парень, бывало, ел раз в два дня, а теперь один
из главных криэйторов. Правда, у него все как-то вокруг еды вертится…
Помнишь, у Ахматовой: «Когда 6 вы знали, из какого сора…»
— Погоди, — сказал Татарский, — у меня мысль хорошая. Дай запишу.
Вынув из кармана свою книжечку, он написал:
Silicon Graphics/большие сиськи — новая эмблема.
Вместо снежинки —
контур огромной сиськи, как бы раздутой силиконовым протезом (небрежно
прочерченный пером, т.к. graphics). В динамике (клип) — из соска выползает
кремнийорганический червяк и сгибается в виде $ (модель — species-ll).
Подумать.
— Потный вал вдохновения? — спросил Морковин. — Даже завидно. Ладно,
экскурсия кончена. Пошли в буфет.
В буфете было по-прежнему пусто. Так же беззвучно работал телевизор, а
на столе под ним стояла недопитая бутылка «Smirnoff citrus twist» и два
стакана. Морковин наполнил их, молча чокнулся со стаканом Татарского и
выпил. После экскурсии Татарский ощущал какое-то смутное беспокойство.
— Слушай, — сказал он, — я чего понять не могу, Вот, допустим,
копирайтеры им всем тексты пишут. Но кто за тексты-то отвечает? Откуда мы
берем темы и как мы определяем, куда завтра повернет национальная политика?
— Большой бизнес, — коротко ответил Морковин. — Про олигархов слышал?
— Ага. И что они, собираются и решают? Или в письменном виде концепции
присылают?
Морковин зажал большим пальцем горлышко бутылки, потряс ее и стал
вглядываться в пузырьки — видимо, его что-то захватывало в этом зрелище.
Татарский молча ждал ответа.
— Ну как они могут где-то собираться, — отозвался наконец Морковин, —
когда их всех этажом выше делают. Ты же сейчас сам Березовского видел.
— Ага, — вдумчиво ответил Татарский. — Ну да, конечно. А по олигархам
кто сценарии пишет?
— Копирайтеры. Все то же самое, только этаж другой.
— Ага. А как мы выбираем, что эти олигархи решат?
— Исходя из политической ситуации. Это ведь только говорят —
«выбираем». На самом деле особого выбора нет. Кругом одна железная
необходимость. И для тех, и для этих. Да и для нас с тобой.
— Так что, олигархов тоже нет никаких? Но ведь у нас снизу доска висит
— «Межбанковский комитет»…
— Да это чтоб мусора уважали, — ответил Морковин, — и с крышей своей не
лезли. Комитет-то мы межбанковский, это да, только все банки эти —
межкомитетские. А комитет — это мы. Во как.
— Понял, — сказал Татарский. — Кажется, понял… То есть как,
подожди… Выходит, что те определяют этих, а эти… Эти определяют тех. Но
как же тогда… Подожди… А на что тогда все опирается?
Не договорив, он взвыл от боли — Морковин изо всех сил ущипнул его за
кисть руки — так сильно, что даже оторвал маленький лоскуток кожи.
— А вот про это, — сказал он, перегибаясь через стол и заглядывая в
глаза Татарскому почерневшим взглядом, — ты не думай никогда. Никогда
вообще, понял?
— А как? — спросил Татарский, чувствуя, что боль только что откинула
его от края какой-то глубокой и темной пропасти.