Запах знакомых сапог пропал, как обрезало. Я прошел метров десять в одну сторону, затем в другую. Обошел окончание «зебры» по большой дуге, обнюхивая тротуар и траву газона. Бесполезно. Значит, намокли сапожки в рукотворной речке. И их запах изменился. Остается последнее средство: еще раз пройти по тому же маршруту, запоминая максимально похожие следы, потом бежать по ним до полного высыхания кожи. Чтобы ничего не отвлекало, я закрыл глаза и перестал прислушиваться к звукам ночной улицы.
Так, это явно не то, это вообще юфть, кроссовки детские, синтетические, вот этот немного… нет, Монголия или Китай, хотя красители итальянские…
Перспективных запахов было всего два, и один из них метров через двести пришлось оставить — по мере испарения влаги становилось все яснее, что это — не то…
Второй привел меня во двор, откуда омерзительно несло аммиаком и мокрыми окурками. Я поднял нос повыше. К прежнему букету добавились застарелый пот и самогонный перегар. Похоже, в этом закуточке свили гнездо те представители человечества, которые стремительно и целенаправленно движутся вниз по древу эволюции.
Я затаился в тени и стал ждать. Должны же они когда-нибудь уйти! Мимо меня по тропинке пробежал парнишка лет семнадцати. Ремень студенческой сумки-портфеля на правом плече. Вязаная шапочка. Китайская ветровка на синтепоне. Со спины он был похож на цаплю, бегущую к логову бешеных собак.
— Эй, мудель! Закурить дай! — раздался пьяный голос.
— Не курю, — притормаживая на скользкой траве, ответил парень и начал разворачиваться.
С двух сторон из темноты к нему приближались четыре фигуры явно бандитского вида. Воздух мгновенно загустел от незатейливого люмпенского мата, слегка разбавленного предлогами и союзами.
«Это их внутренние дела, — убеждал голос разума, — мы не должны вмешиваться». Но лапы помимо воли стали медленно передвигать меня к месту назревающей потасовки. «Если влезу в историю, мне свои же голову открутят. Почти наверняка. В сказку о появлении настоящего волка в центре жилого квартала Москвы они не поверят. С другой стороны, если оставлю все как есть, голову открутят ему. Причем — немедленно. Ладно, если пограбят и отпустят, то черт с ними, пусть катятся на все четыре стороны, — решил я, — люди всегда что-то делят и переделивают, это — издержки короткой жизни».
Вот только парень не собирался безропотно дать себя ограбить. Шансов отбиться — ноль, но он сжал кулаки и приготовился к отпору. Исход столкновения сомнений не вызывал. Зацепить первым ударом одного из бандитов ему удалось, но на этом успехи закончились. Через пару секунд его сбили с ног и начали пинать. Впрочем, начали — громко сказано. Скорее приготовились, но не успели приступить к делу. Стоящий ко мне задом бандит получил в спину такой удар, что, перелетев через лежащего на асфальте студента, сшиб с ног одного из своих коллег. А что он хотел? Закон Ньютона: сила равна массе, помноженной на ускорение. Масса у меня под девяносто килограммов. Ускорение в волчьем обличье — тоже неплохое. Оттолкнувшись в воздухе от падающего вперед противника, я изменил направление полета и, вцепившись в поднявшую стальной пруток руку третьего грабителя, повалил его на землю, одновременно используя падающее тело как точку опоры, чтобы развернуться перед приземлением в сторону четвертого. Тот успел начать разгон, когда волчьи челюсти сомкнулись на голени его толчковой ноги. Короткий боковой рывок — и чавкающий звук от столкновения головы с бордюром оборвал его истошный вопль.
Противники закончились, и я оглядел поле боя. Студент сидит на асфальте и недоуменно таращится в мою сторону. Один из бандитов с тихими стонами баюкает изувеченное клыками запястье.
Второй молча приподнялся на локтях и снова рухнул лицом в асфальт. Еще двое удирают в сторону дороги. Прошло меньше трех секунд с того момента, как они завернули за угол, когда с той стороны раздался истерический визг тормозов. Надеюсь, ребятки не попали под машину. Похоже — нет. Звука удара не было. Но зато секунд через пять оттуда раздалась крякалка милицейской сирены. Пора рвать когти. Дальше тут разберутся без меня.
Я лизнул в нос ошалевшего студента и помчался дворами к Тимирязевскому парку.
— Ни хрена себе! Волк! — раздалось откуда-то сверху. — Алло, ноль-два…
Рассмотрели! Вот же ядрена кочерыжка… Узнаю, кто по ТВ передачи о животных спонсирует, — загрызу… Теперь придется, как зайцу, следы путать. Я резко изменил направление и прибавил скорости.
Завернув за угол, снова помчался к парку. Других вариантов у меня и не было. Там им придется оставить машины у забора, и я получу преимущество в скорости. Звуки сирен постепенно стихли. Правильно, они ж меня теперь у окружной [4] искать будут, если последнее сообщение получили. Ну что ж, тем лучше! Можно сбавить скорость.
Внимательно поглядывая по сторонам, я неторопливо трусил по газону, размышляя о том, что еще можно предпринять для поисков песцовой шубки. И вдруг почудилось, что в воздухе снова пахнуло итальянскими сапожками. Я закрыл глаза и стал внимательно принюхиваться. Все органы чувств, кроме обоняния, я постарался максимально отключить…
И в эту секунду в левом ухе взорвалась Вселенная. Я подпрыгнул и открыл глаза. Тут же последовал второй выстрел.
— Ты чего, Коля?
— Волк, тот самый! Не видишь, что ли!
Вот и попробуй сосредоточиться! А тем временем получишь дулю! Патрульная машина остановилась метрах в двадцати от меня. Лейтенант целился, держа пистолет двумя руками, как герой американского боевика. Стой я на месте, он бы уже попал. Но волк — не рисованная мишень в тире. По нему палить — специально учиться надо. Я неторопливо уходил скачками по дуге в сторону дороги. А вот когда пистолет достал из кобуры выскочивший с водительского места пожилой сержант, мне стало не до смеха. Выцеливал он одной рукой от бедра и смотрел при этом не на голову, а на движения волчьих лап. Вот же невезуха. Чтобы мастер стрельбы из пистолета, да еще и спец по животным. Таких на всю московскую милицию — десятка два, не больше. И один — всего в сорока метрах от меня! У него две обоймы, по восемь патронов каждая. Всего, значит, семнадцать. Это с учетом «чекистской заначки» [5] в стволе. Я мчался в сторону дороги, постоянно меняя ритм прыжков и направление движения. Комья земли летели во все стороны. Да, «качающий маятник» [6] волк — сильное зрелище. Но мне уже не до маскировки под животное. До дороги оставалось всего двадцать метров, их нужно было проскочить как можно быстрее. Там сержант остановит стрельбу — рикошеты от асфальта непредсказуемы, пули могут попасть в случайных прохожих.
— Стой, Коля, пусть до обочины добежит…
Ага, щ-ща-а-а-с! Я рванул на максимальной скорости вдоль улицы. Дырка в заборе! Мне — сюда. Я заскользил по шершавому асфальту. Подушечки лап обжигало огнем. Продолжить «раскачку маятника» пришлось еще до схода на землю, потому что стрельба возобновилась раньше, как только исчезла опасность рикошета. Ничего, перекинусь в человека, все раны исчезнут. Зато, заметив кровь, они будут гнать меня по Тимирязевке до посинения. Лейтенант, может, и не стал бы. А сержант знает, что раненого волка в черте города оставлять нельзя.
Стоило мне запрыгнуть в дыру забора, они прекратили бесполезную пальбу и побежали по следу. Сержант на ходу сменил обойму. После восьмого выстрела! Значит, было шестнадцать пуль, осталось восемь.