Талдычит, будто дятел, одно и то же — знать не знаю, ведать не ведаю. Вряд ли этот немец так предан Радзивиллу. А отсюда следует, что он говорит правду. Но как, дьявол вас разбери, можно было вывезти такую уйму вещей, чтобы никто не заметил?!
— Мещане говорят, отсюда есть тайный ход под землей, — подал голос артиллерийский полковник Мамонтов. — Будто бы он ведет да самого Слуцака.
— Будто бы! — передразнил его Тучков. — Они говорят, будто бы он и до Менска ведет. Или даже до Вильни! А нашли этот ход? Может, дворня выдала его? Управляющий? Нет, нет и нет! Сказки это все! Нет никакого хода. Перестаньте придумывать себе оправдания! Проспали сокровища, тетери! Чтоб вас!
Генерал хлопнул по столу ладонью и стал мерить комнату шагами — от стола к камину и обратно. Офицеры, не отрываясь, следили за ним, слаженно ворочая головами.
— Вот что, — произнес Тучков, остановившись посреди комнаты, — времени даю до завтрашнего вечера. Искать. Если не найдете хотя бы следы сокровищ, то… Свободны.
Офицеры, стараясь не шуметь, быстро ретировались. Сергей Алексеевич достал кисет и набил трубку. Этот чубук красного дерева с затейливой резьбой был единственной находкой во дворце. Видимо, те, кто вывез сокровища, не посчитали его достаточно ценным. Или просто забыли — Тучков лично нашел трубку в ящике стола в этом самом кабинете. Генерал не спеша докурил, выбил пепел и положил трубку на стол, рядом с кисетом.
Тучков отвернулся всего на минуту — взять свечу, стоящую на камине, а когда повернулся — трубки не было. Кисет по-прежнему лежал на столе.
А трубка исчезла.
Сергей Алексеевич недоуменно осмотрелся, но трубки не заметил. Только краем глаза ухватил стремительно мелькнувшую у стены тень. Генерал поднял свечку и осторожно приблизился. Стена была абсолютно глухая, без малейшего намека на дверь или лаз. Сергей Алексеевич постучал. Звук глухой — вряд ли за ней потайной ход. Тучков прошептал молитву и трижды перекрестился. А потом — на всякий случай — крепко выругался.
* * *
— Сергей Алексеевич, — устало ворчал смуглый дознаватель, — ну сколько можно? Мы уже третий месяц на одном месте топчемся. Вон прочие члены комиссии уже устали присутствовать на допросах, только протоколы читают. Вы уж признайтесь, да и дело с концом. Сколько уже можно, ей-богу!
— Мне не в чем признаваться.
— Понимаю. — Дознаватель покопался в бумагах на столе и положил перед собой лист. — А что вы скажете, если узнаете, что государь-император повелел не наказывать вас сильно, если вы вернете украденное или хотя бы признаете себя виновным и укажете — хотя бы намекнете на местонахождение сокровищ?
— Что скажу? — Тучков потер усталые глаза. — Скажу, что странно мне признаваться в том, чего я не делал, и возвращать то, что не крал.
— Но ведь кто-то крал, — грустно напомнил дознаватель. — Вы, Сергей Алексеевич, явно что-то знаете. Я это нутром чую, можете не отнекиваться. Вот и скажите мне, что вы знаете? Допускаю, что сами вы в этом деле не замешаны, но ведь что-то вы скрываете. И покрываете кого-то. Кого?
— Никого я не покрываю, — ответил Тучков, мимо воли пряча глаза. — И ничего не скрываю.
— Скрываете. И я узнаю, что именно. Рано или поздно, но узнаю. Времени у меня много.
Сергей Алексеевич вздохнул и промолчал.
* * *
— Разрешите доложить, ваше превосходительство, — вытянулся в струнку поручик Уваров.
Генерал молча кивнул.
Генерал молча кивнул. Поручик дожидался его с утра. Офицеры штаба боялись показаться на глаза Сергею Алексеевичу, вот и послали Уварова.
— Есть предположение о пропаже сокровищ, ваше превосходительство.
— Надо полагать, ничего более существенного вы не нашли, — съехидничал Сергей Алексеевич.
Уваров смутился, но продолжил:
— Мой денщик — литвин. Из этих краев происходит. Говорит, знает, куда ценности радзивилловские подевались. Я ему не верю, чушь городит, но…
— Отставить. Зови его сюда.
Уваров кликнул денщика, и тот аккуратно протиснулся в кабинет.
— Как звать? Давно в армии?
— Томаш Гмыза я. Пяць лет служу, ваша прэвасхазицельства.
Генерал поморщился: несмотря на солидный срок службы, денщик все равно говорил с очень сильным литвинским акцентом, «дзекая» и «гэкая».
— Что ты хотел мне рассказать?
Томаш немного помолчал, потом заговорил.
Поначалу Тучков вспылил и чуть не выставил Уварова с денщиком за дверь. Но Томаш говорил уверенно, спокойно, и было в его словах что-то, что заставляло ему поверить.
И Сергей Алексеевич поверил.
* * *
Дверь глухо лязгнула и отворилась.
— Ваше превосходительство, — осторожно позвал офицер, — к вам посетитель. Изволите пропустить?
Тучков вздохнул и отложил перо. Кого там черти принесли? Родные вроде были вчера, сказали, мол, мы ничему не верим, не мог ты приказ нарушить и себе все забрать. Да и остальные вроде уже перебывали все.
Вошел Чичагов. Арест Тучкова бросил на него тень, по столице упорно ходили слухи, что это он помогал (а то и приказал) Тучкову вывезти сокровища из дворца. Но в опалу Чичагов попал по другой причине.
По крайней мере официально.
Сергей Алексеевич тяжело поднялся с табурета — Чичагов был младше по возрасту и мог простить, если бы Тучков остался сидеть, но генерал считал себя обязанным соблюдать субординацию даже в камере.
— Не надо, не надо, — замахал руками контр-адмирал, — оставьте, Сергей Алексеевич, не на службе.
Тучков благодарно вздохнул и опустился обратно. Чичагов присел рядом, на застеленную постель.
— Я, Сергей Алексеевич, по делу к вам, — начал он, доставая запечатанный конверт и показав его Тучкову. — Я хоть и сам в опале из-за Березины, но третьего дня удалось мне добиться, чтобы вас перевели под домашний арест. Хватит, насиделись уже в казематах.
— Спасибо, — растрогался Сергей Алексеевич, — спасибо.
— Не стоит, право слово. — Чичагов отмахнулся, тщетно пытаясь скрыть смущение. — Мне не сложно было.
— И все же примите мою благодарность, — настаивал Тучков, обрадованный возможностью вырваться из опостылевших стен.
— Лучше вы скажите им, что там с этими несчастными сокровищами, — не к месту выпалил Чичагов.
— Вы за этим пришли? — сразу погас Сергей Алексеевич.
— И за этим тоже. В самом деле, уже год расследование идет, а ни на йоту с места не сдвинулось. И самое гадкое — все знают, что лично вы не брали. И все знают, что вы что-то скрываете. Но ни оправдать вас, ни осудить не могут.
— Не могут, — эхом отозвался Тучков. — И, похоже, не оправдают.