Крепкий же еще старик, да и не старик вовсе — подумаешь, седьмой десяток разменял! — а вот без дела чахнет на глазах. Да и слог у него отменный, про то давно известно, так почему бы не…
Георгий Ардо говорил и понимал, что говорит неправильно. Слишком много слов. Слишком торопливо. Слишком неестественной выходит снисходительная усмешка. Прорывается в голосе тревога. Ноющая, непонятная, ничем не объяснимая тревога, что поселилась в сердце еще тогда, перед боем у села Малые Рябинки. Поселилась и не отпускает вот уже четвертый год.
А Арсений улыбается. Спокойно так, безмятежно. Чуть удивленно приподнимает бровь. А глаза серьезные. Серьезные и понимающие.
— Все интересней и интересней, — тянет он и подливает другу вина. — Сказки, говоришь, легенды? Это что же, про то, что Линтеанский Лев колдуном был да знак черный повелел всей своей рати вздеть?
Арсений озорно усмехается, переходя на нарочито простой говор, и генерал Ардо почти верит этой усмешке.
— Так ведь ты и сам говорил, что знак и впрямь древний, колдовской, — напомнил он с чуть смущенной улыбкой.
— Конечно, древний. — Арсений уже откровенно захохотал. — Конечно, колдовской. Того, кто носит его, от смерти бережет, а супротивников хозяйских — прямо к Искусителю в пасть и отправляет. Само собой. Веков этак с десяток назад жрецы языческие в это крепко верили. Да, правда, у них тогда конечным пунктом для супротивников не Искуситель предполагался, а какой-то… не припомню, как звали. Чудище какое-то. Хромое. С клыками. И вроде бы одноглазое. Жуть страшная.
Георгий невольно рассмеялся, глядя, как князь старательно пытается лицом изобразить эту «жуть страшную».
— Вот только что-то я особой бессмертности за солдатами этого захватчика не замечал. — Арсений резко прекратил кривляться и посмотрел на собеседника в упор. — Скорее наоборот. Да и наши солдаты, прямо скажем, от одного вида вражеских войск замертво не падали. Так что данная легенда не выдерживает никакой критики. Даже на сказку — малышню пугать, чтобы спали крепче, — и то не тянет.
— Да я разве спорю? — Георгий смущенно пожал плечами. — Говорю же, глупости это. Чернь любит страхи всякие рассказывать…
— Чернь рассказывает, а слушает, оказывается, император. До того наслушался, что описание войны правдивое составить повелел. Дабы, значит, опровергнуть. М-да… Дожили.
Арсений замолчал, недовольно хмурясь. Молчал и генерал Ардо, ощутивший внезапную усталость. Ночь на дворе, а большую часть дня он провел в дороге. Резко захотелось спать, и, наверное, он все-таки задремал. А когда открыл глаза, кресло напротив уже пустовало. Георгий поднял голову, и его взгляд зацепился за фамильный герб, висящий над камином. Герб князей Севера — серебристо-белый желтоглазый волк на синем фоне. Желтоглазый… Георгий пристально всмотрелся в оскалившегося геральдического зверя. И закричал.
У твари на гербе были человеческие глаза. Темно-серые. Серьезные и понимающие.
Он дернулся и едва не вывалился из кресла.
— Георг?! Что?.. — Арсений вскочил со своего места и бросился к другу. — Что такое?!
Георгий уставился на хозяина дома, судорожно хватая губами воздух. В темно-серых глазах князя плескалась тревога пополам с изумлением.
Сон. Единый и Великий, это просто дурацкий сон…
— Сон… — хрипло пробормотал Ардо. — Я, похоже, уснул… Бесы тебя задери, Арсений, что за дрянь ты кладешь в вино?!
Арсений усмехнулся с явным облегчением.
— Корицу, гвоздику, мяту, лимонник, — послушно перечислил он. — Ну и яблоки, конечно.
— Твои яблоки вызывают у меня кошмары, — брякнул генерал первое, что пришло на ум.
— Ты не поверишь, — трагическим шепотом сообщил князь, выразительно округляя глаза, — но у меня — тоже.
Еще секунду друзья смотрели друг на друга, а затем дружно расхохотались. Георгий с силой потер ладонями лицо. Пережитый ужас прошел вместе со сном. Остались смущение и досада на собственную слабость. Это ж надо было так расклеиться всего-то с двух кружек слабенького северного вина! Пусть даже и с яблоками…
* * *
Неделя пролетела незаметно.
И если бы кто-то спросил Георгия Ардо, что именно он делал в тот или иной день, то боевой генерал, знавший поименно каждого солдата своего корпуса, едва ли смог бы ответить. Дни, проведенные в доме старого друга, слились в один длинный осенний день, заполненный теплым северным солнцем и неизменным запахом яблок. Там были ласковая улыбка княгини и звонкий смех юной княжны. Были жгучее любопытство княжича и жадные расспросы обо всем: «Дядя Георг, а расскажите…» Были верховые прогулки, озорные искорки в глазах князя и веселый оклик: «Генерал! До поворота?!» Были синее небо с пушистыми облаками и ворох уютно шуршащих под ногами осенних листьев.
Были радость и покой. И не было тревоги…
Георгий простился с княгиней, расцеловал в румяные щечки княжну, серьезно пожал руку княжичу и сбежал по ступеням крыльца.
Арсений передал ему повод коня, и друзья медленно пошли по аллее.
— Когда в столицу-то соберешься?
— Да зимой, наверное. Юлитту пора уже в свет выводить… Вот к балам и поедем.
— Красавица выросла, — улыбнулся Георгий. — От женихов отбоя не будет.
— Ну, это мы посмотрим… — протянул Арсений, нарочито хмуря брови. — Поглядим… что там за женихи.
— Бедные наши столичные юноши. Мне уже заранее их жалко.
— А ты их предостереги.
Парковая аллея закончилась, и они остановились.
— Ну, до встречи зимой.
— До встречи. Не забудь провести воспитательную работу среди столичных юношей.
— Арсений, ты страшный человек. Ох, не зря про тебя в народе говорят… Ты сам-то знаешь, что говорят?
— А как же, — смеется. Крепкое рукопожатие, теплая улыбка. И серьезный, понимающий взгляд темно-серых глаз. — Что предок мой, тот, что первым князем на Севере стал, из ведунов беглых был. В те самые времена, когда мрак язычества искореняли. А еще что герб наш фамильный — и не герб никакой. А вовсе даже портрет наш. Семейный. В ночном интерьере. Так что оборотень я и чернокнижник. Так и передай столичным юношам.
Оборачиваться — дурная примета, но у самого поворота Георгий не выдерживает.
Оборачивается.
Вздрагивает сердце, пропуская удар.
Генерал Ардо досадливо пришпоривает коня. Что он, собственно, ожидал увидеть? Что, кроме знакомой фигуры, медленно удаляющейся по аллее в глубь парка?..
* * *
Жену Арсений нашел на террасе. Княгиня отложила книгу и с улыбкой подняла на мужа взгляд. Князь опустился на нагретый солнцем дощатый пол и положил голову жене на колени. Дина ласково провела ладонью по растрепавшимся русым волосам.
— Что?.